(sladdkova) - Сорок три минуты (СИ)

такие приятные черты лица, слыша голос и иногда тихий смех. И наблюдать, как порой Стайлз дергается и удивленно осматривается, как его глаза распахиваются, а рот приоткрывается в ужасе от происходящего, но он тут же берет себя в руки и продолжает работу.

Он забывает каждые сорок три минуты, — думает Дерек, совершая мысленные пометки.

Но дурацкая надежда на эти мгновения все равно оседает где-то глубоко внутри, царапая больное сердце Дерека.

/

Стайлзу двадцать пять, он живет в доме напротив со своим отцом и умеет играть на фортепиано, а еще у него есть кот. Дерек это узнает, потому что все равно не выдерживает и разговаривает со Стайлзом, не понимая, как так можно вообще жить — не помня ровным счетом ничего из того, что происходит, осесть во временной петле и просто существовать.

Сжимать бледную руку Стайлза и видеть его расширенные зрачки, поглаживать пальцем внутреннюю сторону ладони и смущать комплиментами — входит уже в привычку. Стайлз настолько тесно вошел в жизнь Дерека, что он уже не представляет без него свое утро и вечер.

У него есть лишь гребаные сорок три минуты на признания, а Стайлз удивленно вскидывает брови и говорит, что у них чертовски много времени.

Дереку хочется разреветься от щемящей нежности к этому взрослому ребенку.

/

Они говорят обо всем — много и емко. И это даже странно, но Стайлз никогда не повторяется с темами, хоть и мог по случайности повторять одно и тоже — он же не помнит, что мог уже это сказать. Дерек узнает, что Стайлз стал таким после неудачного сотрясения мозга.

И Дерек поражается тому, какой этот мальчик все же умный… И ему, правда, обидно за Стайлза.

Они много говорят о книгах, о писателях, об опере и пьесах, о картинах и музеях. Стайлзу нравится история Китая, и он даже обещает Дереку принести книгу, чтобы поделиться своим восторгом. А Хейл обещает нарисовать его портрет во весь рост.

Стайлз старается его помнить: у него есть фотография Дерека на рабочем месте с подписью — лучший друг. И Хейл тепло улыбается, когда Стайлз именно так его приветствует, хоть и теряется немного, но и этого достаточно.

Стайлз хочет его помнить.

/

Дерек не сдерживается.

Целовать Стайлза поистине прекрасно, он стонет, как котенок — жалобно, так что приласкать хочется. Обнимает, будто всем сердцем и в глаза заглядывает, как в душу смотрит.

Целовать его плечи и бедра, входить в него раз за разом, поглощая стоны, и после целовать в нос, укрывая пледом — волшебно. И Дерек проникается этой любовью настолько, что знакомится и с отцом Стайлза, и даже проводит с ними много выходных парня, но…

/

Он видит это как в замедленной съёмке: Стайлзу нужно перейти дорогу, чтобы они вместе пошли в музей, но что-то не так — это видно по взгляду парня — и он, смотря прямо на Дерека слезящимися глазами, ступает под поток машин, что спокойно летят на красный свет.

Все происходит слишком быстро. Белая кожа покрыта бурыми разводами, тело изломало, но глаза открыты — Стайлз все еще дышит. Цепляется за жизнь.

Хриплый стон доносится из открытого рта. Стайлз плачет и кричит от боли. Все вокруг залито кровью, раздробленные кости торчат из его ног. На фоне кричат люди, но у Дерека ультразвук в ушах.

Хейл подбегает, но не знает, чем помочь. Кто-то истошно рыдает и вызывает скорую. Стайлз смотрит на Дерека и еле слышно шепчет, так тихо, что приходится наклониться к самым губам.

— Я хотел помнить.

Стайлз больше ничего не говорит.

Стайлз не дышит.

И Дерек, кажется, тоже.

/

Сидеть в этой кофейне и слушать тихий шум музыки из проигрывателя, смотреть в то место, где когда-то стоял Стайлз за стойкой и ровно через сорок три минуты уйти домой, сжимая дрожащими пальцами единственный рисунок, — отличный распорядок дня.

На кладбище Дерек дает волю слезам, хотя сам себе обещал никогда не плакать и вообще не приходить сюда. Хватает и кофейни.

Дерек не живет уже как два года.

Его счастье обрывается на сорока трёх минутах, хотя раньше Стайлз говорил, что у них куча времени.

— Какой же ты врун, Стилински, — шепчет Дерек,

--">