степенным, чуть ли не стариковским. Вот из темноты пролета показалась голова, плечи, вот Темка встал в шаге от квартиры — серьезный маленький человечек с большими глазами, в курточке и в брючках.

— Здравствуйте, мама, папа, — сказал он. — Я рад вас видеть.

— Мы тоже рады, Артем, — сказала Ника.

— Да, проходи.

Андрей отступил, открывая Темке проход. Анна Владимировна с умилением смотрела на образцовую, признанную грамотой семью.

— Может быть, чаю? — спросила ее Ника.

— Ах, нет, нет! — хохотнув, махнула рукой женщина. — Время уже позднее. Мне пора. И Темочке, наверное, пора спать.

— Он у нас сам решает, когда ему ложиться, — сказала Ника.

— Я сам решаю, — важно подтвердил Темка. Он переступил порог квартиры и развернулся к Анне Владимировне. — До свидания.

— До свидания.

— Всех благ, — сказал Андрей.

Женщина, прижав папку к груди, произнесла:

— Нам бы таких семей побольше!

Она принялась спускаться по лестнице. Андрей выдержал момент, когда пучок крашеных волос пропадет во тьме пролета, даже привстал на цыпочки, провожая его взглядом, а потом медленно-медленно, сдерживая руку, закрыл дверь. Щелчок «собачки», два оборота замка и цепочка в паз. Выдохнуть. Можно выдохнуть? Темка стоял неподвижно.

— Темка!

Ника присела перед сыном, поймала в ладони его лицо. С полминуты Темка смотрел отрешенно, потом губы его дрогнули, и он шепотом закричал:

— Мамочка! Мамочка, я здесь!

Он обнял Нику, он вжался в нее так, словно после долгой-долгой разлуки. И всхлипывал, и всхлипывал. И забрался к ней на колени, так что Нике в результате пришлось поднять его и нести на кухню.

— Папка!

Детская рука, на несколько секунд разомкнув объятья, требовательно позвала отца с собой, и они уселись втроем на два кухонных стула, образовав тесную скульптурную группу, где Темка был главным и связующим звеном.

— Темочка, Темушка мой, — повторяла Ника, покрывая поцелуями его голову, щеки, плечи, лоб.

Доставалось даже курточке. Андрей держал пальцы сына в ладони.

— Па-ап, па-ап, — жмуря один, совсем зацелованный глаз, потянулся к нему Темка, — ты знаешь, почему они меня отпустили к вам обратно?

Это была страшная-престрашная тайна.

— Нет, — сказал Андрей.

Тогда Темка притянул его за шею близко-близко к себе, чтобы никто больше во всем мире не слышал, и зашептал:

— Я представил, что меня поймали и хотят выведать военные секреты, — жаркое дыхание сына согрело Андрею ухо. — Как Штирлица, папа, помнишь? И я был такой разведчик. Как он. А они были — фашисты. Только они не знали, что я разведчик, они думали, что я просто так и все им расскажу.

— А ты? — спросил Андрей.

— А я вспомнил, как вы с мамой меня учили, что отвечать, — сказал Темка, смахнув ладошкой щекотную слезинку. — Потому что если бы я молчал, они бы тогда решили, что это вы меня так подговорили. Или что я — не очень умный… Пап, это так сложно — думать прежде, чем что-то ответить!

Он вздохнул.

— Тема, может, ты пить хочешь? — спросила, потормошив его, Ника.

— Мам, подожди, я дорасскажу. Это же важно!

— Хорошо-хорошо.

Темка набрал воздуха в грудь.

— Там две тетеньки сидели за столом, и меня посадили перед ними, — продолжил делиться он с родителями. — Одна была похожа на Лидию Тимофеевну, а вторая была худая и с кольцом в носу. А еще ко мне присоединили провода, как будто электрические, и сказали, что если я совру, то меня ударит током. А если несколько раз совру, то меня может и убить!

— Серьезно? — тихо спросил Андрей.

Сын покивал, покрутив пуговицу на его рубашке.

— А за стеклом были еще люди. Ну, фашисты. Они специально пришли посмотреть. И меня спросили, готов ли я. И я сказал, что готов. Тогда они сказали, чтобы я назвал себя. Я назвал. Они спросили, сколько мне лет. Я сказал, что шесть. Тогда женщина с кольцом в носу сказала, что это правильно, и меня стали спрашивать дальше. Им очень-очень хотелось, чтобы в результате вышло, будто вы плохие, и меня можно от вас отобрать. А я помнил, что я разведчик, и отвечал, чтобы получилось наоборот, но они не догадались, что я вас люблю, что вы мои самые-самые любимые, и даже больше! — выкрикнул Темка.

— Ты — молодец, — сказал Андрей сквозь ком в горле.

— И я все-все им ответил! И что вы меня не наказываете, что слушаетесь меня, что все выполняете, и когда мне не понравилось молоко, мама сходила и купила новое, и конфеты я ем, когда хочу, и --">