(Nightmare Boy) - Комната (СИ)

class="book">Напоследок показывает Джону фотоаппарат. Вынимает пленку и на свет отлистывает кинофильм кадров из бара.

А Билл спрашивает себя — чьей вины в произошедшем нет? Чьей из них троих?

Всю дорогу домой (в очередной мотель — погрязнее, подешевле) Роберт не выпускает его из рук. Ластит к себе, ласкает. Прижимает, улыбается в щеку, в висок.

А что Билл?

Дрожит.

Хочет, чтобы обняли и никогда не отпускали на пути в один конец.

Билл проводит ночи, размышляя о том, что будет, когда они попадутся. Условный срок? Возвращение в родной Дерри? К матери и отцу, которым после смерти младшего сына не нужен старший? Лишь бы хватило теперь для оправдания его огромных оленьих глаз.

А что Роберт?

Такой пиздец, как у него в голове, жжется. Какое-то время это весело. Но на третьем аресте никто не обратит внимания. Мальчик-жертва-обстоятельств и мужик с судимостью — вот что увидят патрульные, когда задержат их в следующем штате, в следующем мотеле, за следующим поворо…

Ну ладно, не так быстро.

Я больше никогда тебя не ударю. Билл, прости. Прости, пожалуйста.

А если правда?

Роберт поглаживает пальцами ключицу, когда они остаются в стылой мотельной кровати вдвоем. Костяшки до крови сбиты. Денег хватит на бензин, еще пару дней в дрянной ночлежке и несколько боксов китайской еды. Билла он всегда кормит, когда тот расстроен. Худенький, бормочет, щупленький, как птичка.

У Билла когда-то был друг, который любил птиц. Тоже с кроткой улыбкой. С рубашками выглаженными.

Не Роберт.

Целует шею, плечи, спину. Поцелуи греют лучше одеяла.

Когда совсем хреново, Роберт делает ему минет. Раза два в месяц, чтоб не привыкал. Доводит за пару минут вертким языком, шепча после всего, что никогда в жизни не видел такого тоненького, славного, хорошенького мальчика.

— Ты как? — спрашивает он.

— Нормально.

— Давай пока по-старому? Разводить лохов в одиночку — не твое. Согласен?

— Я для т-тебя тоже награда, так? — не выдерживает Билл. — Будто п-приз в длинной афере.

Роберт не хмурится. Не делает паузу. Не давай-сейчас-не-будем-об-этом. Не почему-ты-так-решил-Билли. Спрашивает:

— А чего ты ждал от афериста?

Фантомом проводит от колена вверх. Билл лежит к нему спиной. Чувствует чуть напрягшийся член. Сегодня, Билл, твой выбор. Не захочешь — сам подрочу. Тебе на спину, например. Знаю, любишь такое.

Отворачивается от него в сумраке.

Не хочу, Роб. Сегодня дрочи.

Иногда ебнутым на пять, двадцать, сто процентов приятно, чтобы их просто обняли. Роберт целует в поясницу. Проводит языком по позвонкам и зубами больно-сладко оттягивает нежную кожу на ребрах.

И это у него такая забота.

Но Биллу с ним хорошо. Он расслабляется, тает, течет легкостью мыслей на сыроватой недостиранной простыне. Никогда, никогда в жизни он никому не будет так же сильно нужен. У них отношения — из нужны. Нужды Роберта в нем. Нужды Билла в свободе.

Роберт подбрасывает монетку — выбирай — свобода или будущее?

— Мы проживем мечту, — говорит он.

Сейчас и никогда.

— Роб, — шепчет его тонкой коже на сгибе руки. — Так ты р-расскажешь мне про те твои комнаты? И про фотографии с выпускного.

— Нет.

Усмехается ему в волосы. Прикусывает ухо — во рту горячо и влажно. И от Роберта, да и от самого Билла, пахнет азиатскими специями. Заказал, блин, самое острое. Чтобы перебить вкус дорогого коктейля и мужика, который за него заплатил.

— У меня был п-плохой день, — напоминает Билл.

— Но ты не выиграл пари, — напоминает Роберт.

Без злобы. Хотя и честно.

Деньги бы им пригодились.

Чтобы отметить Биллов день рождения на Кони-Айленд, поедая креветки под соусом на закатном песчаном пляже. Слушать, как Роберт выдает одну идею за другой. Поежиться. Выпросить своим птичьим видом чужой пиджак на узкие мальчишеские плечи. И чтобы океан солгал им о вечности.

У него больше никогда не будет такого человека, как Роберт. У них отношения — из страха, эйфории. Биллу нужно сумасшествие. Нужно кричать. Выкрикивать

--">