Данил Брюханов - Отсекая лишнее

Дальше. Огромное серое тело. Фрагментарно, вспышками восприятие выхватывает голову, лица не видно, может его и нет вовсе. Океан дышит, ритмично колышется, резонируя в такт с дыханием. В зеленоватом свечении бликами отсверкнула стайка пузырей. Выдох? Все снова пропало, потом резкое движение. То ли это движешься ты, то ли мир вокруг. Вспышка и перед тобой гигантский глаз. Нет, много глаз рядом друг с другом, объединенные в одной глазнице. Отвратительные миазмы склизких наростов. Зрачки. По нескольку в каждом глазу. Вспышка, и вот они разом смотрят на тебя. Смотрят в тебя, внутрь, в голову, прямо в мозг. А потом еще глубже. Ты даже не знаешь о настолько глубоких местах. А глаза почему-то знают.

Съежившись, твое сознание встает на колени. Мир вокруг дергается и рябит. Страх, покорность… Потом тьма и боль в голове проходят, ты негде, тебя нет, ты стремительно полетел навстречу черной, вездесущей пустоте и разбился об нее на мириады крошечных осколков, растворился в ней. А был ли ты вообще?

* * *

C той стороны закрытых век тепло и свет. Илья медленно разлепил склеенные веки насколько мог. Полностью глаза не позволяло открыть яркое солнце, бьющее сквозь окна номера. Окна те были от пола до потолка и выходили на восток, поэтому неумолимо ползущее в зенит солнце сейчас всеми силами выжигало комнату. С глазами-щелочками, Илья быстро вскочил с кровати, намереваясь задернуть шторы. От резкого подъема закружилась голова. Очень сильно, почти до обморока. Инстинктивным движением рука схватила то, что первое попалось на пути. Этим чет-то оказалась тяжелая плотная штора. Благо, гардины были прибиты на совесть и штора, приняв на себя весь немалый вес мужчины, выдержала и осталась висеть.

— Оооо! Черт знает, что такое, — простонал в ладони фрилансер. Его пальцы пытались вычистись из уголков глаз засохшие слезы, — Ну, когда уже эта тупая башка запомнит, что смешивать марихуану с алкоголем категорически нельзя?! Потом снится такое вот, как сегодня. Ух! До сих пор жутко.

Бельштейн на тяжелых, негнущихся ногах прошел в ванну умыться. Приведя себя в порядок, он спустился на первый этаж, в ресторан. В ожидании заказа, попивая взятый сразу у бара кофе, Илья ощутил внезапную перемену в настроении. Почему то, резко его стали раздражать снующие туда-сюда маленькие косоглазые официанты и официантки. Именно такими, определенные именно этими словами, они ему сейчас казались. Это было удивительно и неожиданно. Раньше, никогда до этого, Илья не замечал за собой внутренних помрачений, вызванных расизмом. Сейчас же неприязнь к местным была ощутима практически на кончиках пальцев. Такая перемена настроения была настолько ошеломляющей и спонтанной, что хакер даже потряс головой и сильно потер руками лицо, в надежде прогнать нахлынувшую неприязнь. Не помогло. Выглянул в окно — за ним привычный пейзаж. Красивая работа ландшафтного дизайнера с пальмочками, милыми мостиками через аккуратные маленькие прудики и лавочки под сенью листвы. И тут же, мгновенно и неотвратимо, как стрела сердце, голову поразила ясность. До чего же это опостылило! И как же он от всего этого устал! Почему-то сильно, почти до боли в груди и слез в глазах, Илье захотелось на родину. Ну вы понимаете? Туда, где Путин, Кремль, зима, мать ее, 6 месяцев в году, грязь и коррупция. Туда, откуда он всеми силами своего интеллекта, воли и сознания пытался бежать и никогда не возвращаться. Разве что по самой неизбежной необходимости.

От такого откровения своей души или капризов сердца, а может просто биохимических процессов в голове, Илья тупо застыл, уставившись в одну точку. Он даже не заметил, как девушка-официантка принесла ему заказ. На волне внезапно нахлынувшей тоски по родине, кофе перестало интересовать, захотелось выпить водки. При этом сразу грамм 150. Илья встал из-за стола, прошел к бару и попросил графинчик. Последний, холодный и запотевший, вместе с красивой хрустальной рюмочкой, появился перед ним через пару мгновений. Рюмочку Илья не взял. Сев обратно за стол, он бахнул 2/3 графина прямо в стакан, из которого перед этим выплеснул апельсиновый сок прямо в недопитый кофе. Залпом влив в себя водку, Бельштейн крякнул на весь зал и выдохнул. Лучше этого обозначить национальную принадлежность могла бы только надпись: «Я русский» на лбу.

Алкоголь, импульсными толчками расходящейся по голове заставил задуматься. «Русский» говорите? Это как посмотреть… Ну то есть, --">