(Superbee) , (Xanya Boo) - Морозные узоры (СИ)

приходило время вытирания шкур и лап, накладывания еды в миски и перемывание этих самых мисок.

Словом, владельцу семи собак всегда находилось, чем заняться…

Ну, почти..

Потому что даже самые неугомонные хвосты однажды сладко зевают, раззевая пятнистую розовую пасть и с тихим присвистом выдыхают, прежде чем пойти и растянуться на своем половике у нагретого камина, впитывая тепло мохнатой шкурой, переваривая ужин сытым пузом. Маленькие радости собачьей жизни. Уилл каждый раз завидовал своим четвероногим друзьям, наблюдая как стая делит места у камина. Им было хорошо вместе, и, несмотря на то, что они с радостью приняли бы его в свое лоно собачьего лежбища и укутали бы своими теплыми телами и благодарными сердцами…

Он не мог сделать этот последний шаг и окончательно признаться самому себе в том, что рядом с людьми ему не место.

Поэтому Уилл просто сидел в кресле, вытянув длинные ноги в шерстяных носках и перекатывал в руках наполненный янтарным виски стакан, щурясь на неровное пламя камина, ровно так же, как он много раз щурился, глядя в камин доктора Лектера.

Мысли его плавно перетекли к психотерапевту, и Уилл невольно задумался о том, как прошел его сегодняшний ужин, ведь, судя по часам, он как раз должен был закончиться. И сейчас он мог бы сидеть в угловом кресле на необъятной кухне и наблюдать за тем, как Ганнибал собственноручно моет посуду. Его всегда чуточку забавлял тот факт, что доктор не доверял мытье своих драгоценных тарелок службам кейтеринга.

Он мог бы быть сейчас там, в самом сердце особняка Лектера, в центре празднично притихшего Балтимора, ведь доктор многократно приглашал его на этот ужин, настаивая на положительном ответе в свойственной только одному ему тактичной, но чертовски навязчивой манере.

Уилл сам не заметил, как его губы растянула мечтательная улыбка. Доктор Лектер — образец сдержанности, неприступности и изысканного вкуса, человек, за приглашение на ужин к которому готовы биться насмерть все сливки высшего общества, без стеснения и не раз публично называл мятого и вечно пропахшего псиной Грэма своим самым близким другом. Это было приятно, но приятно не статусностью знакомства, а тем самым теплым, трепетным чувством внизу живота, которому Уилл так и не смог найти название.

Доктор Лектер… Ганнибал… Человек, который просто был.

Был рядом.

Был той самой пристанью, якорем и веслом, прибежищем и маяком, указывающим путь. Человеком, который всегда с радостью распахнул бы перед Уиллом дверь своего дома. И вовсе не потому, что хочет использовать данные о нем для статьи, а просто так, ради него самого. Доктор Лектер был достаточно известен и востребован в своей профессиональной отрасли, чтобы не пытаться заработать ненужную ему славу на Грэме. И вот сейчас этот удивительно талантливый во многих областях человек был дома один, потому что стеснение не позволило Уиллу принять приглашение.

Впрочем… С чего Уилл решил, что такой человек проводит рождественский сочельник в одиночестве? Особенно после званого праздничного ужина, состоящего сплошь из сливок Балтиморского общества. Наверняка, там была не одна дама из тех, что надевают слишком глубокое декольте, чтобы потом слишком низко наклоняться, задавая провокационные вопросы, какая-нибудь ушлая блондинка или брюнетка из тех, кто спит и видит заманить в свои сети убежденного холостяка и одного из самых завидных женихов штата. Уилл и сам не понял, почему в животе неприятно закололо от одной только мысли о какой-то пигалице, висящей на рукаве его доктора. В смысле, конечно же, его психотерапевта, а не «его» доктора Лектера.

Смутив самого себя, Уилл залпом допил свой виски и поднялся, чтобы налить добавки, а потом ноги сами незаметно унесли его к окну. Грэм сел на широкий подоконник и уставился на залитые лунным светом обширные заснеженные поля, воображая, что сейчас из-за поворота покажутся знакомые фары Бентли, и Ганнибал грациозно выскользнет из автомобильного нутра, балансируя на обледеневшей дорожке, чтобы не уронить и не помять десяток вычурно именуемых блюд. Если бы это произошло, это стало бы настоящим Рождественским чудом. Грэм не хотел признаваться самому себе, но его манил доктор Лектер. Манил его образ жизни, умение сочетать несочетаемое и чувствовать

--">