намеривался взъерошить волосы, словно намазанные клеем — но они были уложены настолько хорошо, что их не растрепал бы даже ураган.

— Поверьте мне, — Честер послал на улицу воздушный поцелуй. — Я лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов!

Тонкие, изящные и словно бы хрупкие здания тянулись к небу, искрясь в солнечных лучах. Казалось, что они могут обрушиться от любого дуновения ветра — настолько они были грациозны, словно дамы, которые чересчур следили за собой и большую часть дня проводили за фитнесом и нанесением на лицо косметических средств, вот и довели себя до такого утонченного состояния.

Дома — худые, высокие, с узкими фасадами и большими окнами, не толпились. Наоборот, зданиям словно было знакомо понятие личного пространства, и они чутка сторонились друг друга. Но не слишком — это хороший тон. Тощие дома буквально искрились хрустальными бликами, как оставленный на солнце сервиз, который запутывает свет и заковывает его в бесконечном хрустальном лабиринте.

Здания были начищены до блеска, сияли чистотой, а вместе с ними сияли и крупицы какого-то минерала, крошкой моргающие в кирпичах.

Хрусталия, как и всегда, искрилась и цвела, благоухая ароматами духо́в и масел. В отличие от сладкого, торгового Златногорска^[1] — родины Философского Камня, — она не тратила лишнее время на сумасшедшую торговлю, не пыталась заставить золотые деньги работать. Они могли сделать это и без нее. Хрусталия не погружалась в дымку легкого тумана, как столица, Сердце Мира^[2], где ныне покоится Философский Камень, дающий жизнь тысячам золотых монет — или, как их называют, золотым философам. Искрящийся город не тратил время ни на политику, ни на управление, ни на открытие инновационных предприятий — все это ему было чуждо.

А потому, у Хрусталии оставалось время следить за собой до помешательства, как у запертой в четырех стенах башни принцессы. Кроме бесконечного маникюра, заняться было и нечем.

Все здесь напоминало о снах — даже тонкие, осиновые талии высоких и словно сидящих на диете домов, парадоксально острые и в то же время словно растекающиеся в блеске, колеблющие пространство.

Хрусталия — город, который спит и видит прекрасные, порой сюрреалистические и текучие как синяя тушь сны. Они расползаются по городу подтеками краски, заливаясь в широкие окна, а потом и в умы, где вспыхивают невероятными рисунками фантазии. Сны эти настолько насыщенные, что их надо куда-то, да выливать — иначе голова просто не выдержит.

Жители придумали, куда — они выплескивали капельки, остатки своих снов в искусство, превращая весь город в одно прекрасное, но и не без странностей, сновидение.

Хрусталия дышала и жила творчеством, высокими модами, ароматными духами и всем, что делало существование тонким, приятным и изысканным.

Жизнь здесь не неслась в бешеной погоне за своим же хвостом — она плавно вышагивала, никуда не торопясь и наслаждаясь каждым своим шажком.

Но это вовсе не значит, что никуда не неслись люди. Даже при самом спокойном раскладе жизни приходится бежать со всех ног, чтобы выключить утюг, который по какой-то невидимой причине все это время работал и уже начал прожигать гладильную доску. Или, например, никуда не денешься, если проспал на какое-то чрезвычайно важное мероприятие — тут уже приходится набирать скорость мартовского зайца, объевшегося стероидной морковки.

Мужчина набирал скорость еще похлеще и сломя голову летел по мощеным плиткой улицам. Его фигура проносилось меж тоненьких фонарей с худыми вытянутыми плафонами, заостренными сверху. Они горели желто-зеленым магическим светом и такими призрачными точками были словно разбросаны по улице — как потерянные звезды какого-нибудь творца, который обронил пару-другую светил и решил не возвращаться.

Через эти точки-фонари проносились магические потоки, невидимыми нитями текущие через пространство. Они и зажигали огонь в плафонах — это было магическое пламя, способное менять цвет буквально по щелчку пальцев. Вообще, магия, откровенно говоря, штука странная — по крайней мере, таковой она всегда была здесь. Зажигает фонари, заставляет работать дверные звонки, конфорки и механизмы разного рода, запускает глиняных големов, дарует жизнь ищейкам-гомункулам и делает много других полезных вещей. Но никаких тебе огненных шаров, никаких превращений людей в жаб, левитации и других будоражащих --">