Евгения Староверова - Прощание славянки

город с благодатными южными землями, стратегическим путем к Северному Ледовитому океану, источником работы и всех жизненных благ, местом отдыха, рыбалки и водных прогулок. Может быть, здесь, в нижнем течении, Енисей и не был особенно красив, но огромный, несущий вдаль тысячи тонн воды поток был воплощением нечеловеческой мощи — силы самой земли.

Будучи сосланной в дальнюю школу, Лида, вопреки опасениям матери, не только не отбилась от рук окончательно, но, к удивлению родителей, стала лучше учиться. Освободившись от неусыпного материнского контроля, она с удивлением осознала, что сама может держать себя в руках и вовремя готовиться к урокам. Правда, ситуация с коленками и бантами нисколько не улучшилась, но, видно, это не каждому дано.

*****

Неутраченная детская способность к счастью сохранилась у Лидочки еще и потому, что большая часть трагических и просто неприятных событий случилась в Городе-на-Протоке еще до ее рождения. Для поколения ее родителей они остались непрошедшей горькой обидой, а для нее… Но что с нее возьмешь?!

Не так давно Город отметил свое столетие, а это прекрасный повод вспомнить прошедшее… Уж сто лет прошло с той поры, когда в своих дерзновенных мечтах зодчим виделся полусказочный Город Солнца, где, победив суровую сибирскую природу, люди будут жить долго и счастливо. Первый и единственный генеральный план включал в себя широкий бульвар и парк, где граждане Солнечного Города могли бы гулять под незаходящим солнцем, вдыхая аромат цветов и пьянящий, прохладный воздух полярного лета. Однако эти красоты так и остались на бумаге, зато горожане с лихвой познали обратную сторону Города Солнца — полярную ночь, когда зима, холод и безрассветная тьма властвуют над землей.

Вот уже сто с лишним лет стоял на земле Город, но так уж вышло, что он бурно рос и развивался от силы первые полвека своего существования. В те давние годы Город покрыл себя подлинной славой, и тем горше казался сегодняшний день. Со временем он стал подобен больному деревцу, остановившемуся в своем развитии, что сиротливо стоит на опушке леса маленькое, но старенькое. Город Солнца опередил свое время и зачах. Так бывает.

Настали плохие времена. И не один только Город задыхался в тисках жизненных невзгод, в восточных провинциях жизнь повсеместно угасала, и все чаще долетали сюда тревожные голоса из столицы, потянуло оттуда недобрым ветром. Выросла и обрела власть новая формация столичных князей, искренне полагающих, что мощь и величие государства состоит не в военных победах, не в необъятности территории, и даже не в самом государстве, а в уровне развития общества и экономики, а также в утверждении неких гуманистических ценностей. Никто не решился оспаривать эту точку зрения, непоколебимую в своей очевидной разумности, но у многих к востоку от Урала зародилось невысказанное подозрение, что для тех, кто противопоставляет страну и ценности, сама страна — не ценность.

Да ну и Бог с ними, и с новыми князьями, и с их новомодными теориями… Какая разница: комбинат к тому времени давно уж обанкротили, а уникальный морской порт Города исключили из Международного реестра морских портов.

Многие потянулись на запад, уезжали целыми семьями. А те, кто оставался, в глубине души понимали, что остаются они исключительно на свой страх и риск.

Годы шли, Город терял своих людей, сжимался и скукоживался, оставляя на произвол судьбы целые кварталы старых двухэтажных домов. Люди отступали, а вот березы и тальник — удивительно цепкий и живучий местный кустарник с острыми, узкими листочками — ринулись в наступление. Они захватывали двор за двором, улицу за улицей, и люди даже не пытались оказать им сопротивление.

Справедливости ради нужно заметить, что до полной катастрофы дело не дошло, Город стал дотационным. Он принимал подачки, как с благодарностью ловит каждый брошенный ей кусок старая бесполезная собака, которую держат на дворе уже только из жалости.

Наступило облегчение, но и оно было ненастоящим. Пусть отступил страх перед нищетой, голодухой, перспективой отключения воды и тепла, но положение Города стало сродни положению тяжелого лежачего больного, которого помыли, подлечили и положили на койку, ибо он нетранспортабелен. И лежит этот бедолага и гадает, то ли наступит день, когда он встанет и уйдет из палаты на своих ногах, то ли суждено ему здесь и помереть, глядя в белый больничный потолок, и его вперед --">