Светлана Ивановна Макарова - Наваждение

мы сейчас пахнем, от такого амбре любая собака загнётся. Животные боятся смерти, уходят, а если не имеют возможности, тоскливо воют. Прикинемся мёртвыми, пройдут, мимо, не останавливаясь. Поползли.

Зажглись первые звёзды, и луна на небе показала свой нарождавшийся рожок. Подобравшись ползком к краю поля, перекрестились, обречённо вздохнули и поползли. Атеистов на войне нет. Двигались, извиваясь, как удавы. От сапог Гриши не отрывалась больше, чем сантиметров на пятнадцать двадцать. Пару раз уткнулась лбом, в подошву дедовых сапог, когда он останавливался. Сколько ползли, не знаю. Со стороны наших рубежей вспыхнули прожектора, луч одного из них скользнул по нам. И тут же заработали миномёты. Мы поднялись, пригибаясь к земле, петляя, как зайцы, бросились к нашим позициям. Совсем рядом взорвались мины или снаряды, я не специалист, меня швырнуло на землю, обожгло всю правую половину лица. Отнялись ноги, глаза сами собой закрылись. Это конец. Ещё почувствовала, как сильные руки подхватили меня подмышки, и капли дождя упали на лицо. Как не странно очнулась в звенящей тишине. Кругом всё белое и эту тишину я спросила — На каком я свете?

Раздался негромкий смех, и я увидела своего дедушку с забинтованной рукой от локтя до плеча. Подошёл, погладил меня по щеке:

— Мы это сделали. Думал, уеду, а ты так и не очнешься. Ты давай держись, тебя пока затишье переправят в госпиталь.

— Ты как?

— Да вот только осколок в левом предплечье застрял. Врачи говорят, если осложнений не будет, этот осколок, застрявший в кости, останется на всю жизнь. Если его тронуть, удалить, останусь калекой на всю жизнь. Тебе очень больно?

— Нет, не переживай. Всё хорошо. — Хотелось ещё поговорить, но деда позвал суровый мужской голос за натянутые со всех сторон простыни. Слух у меня всегда был хороший, даже сейчас, когда голова в бинтах, сумела разобрать тихий шёпот.

— Капитан, мы её не довезём. Черепно-мозговая травма, большая потеря крови, лекарств, кроме спирта и бинтов нет.

— Сколько ей осталось?

— Утром её с нами уже не будет.

Шевельнулась занавеска и Гоша подошёл ко мне. Такая тоска застыла у него в глазах!

— Гоша, Георгий Иванович! Вы не переживайте, мы с вами обязательно встретимся. Наклонитесь как можно ниже ко мне. Не перебивай, слушай внимательно. У тебя в апреле этого года родилась дочка Любушка. Я твоя внучка, её дочь. У тебя куча внуков и правнуков. Моего старшего двенадцатилетнего сына зовут Григорий. Мы ещё встретимся, дедушка. До свиданье! Не надо, не плачь.

Свет медленно померк в моих глазах.

* * *

— Девушка, вставайте, давайте я помогу вам подняться. Вы ж так и насмерть убиться могли. Мы с внучкой идём по аллее за вами, смотрю, спотыкаетесь и прямо лицом со всего маху об бордюр. Ну, думаю, разбилась. А вы ничего. Запачкались только маленько. Давайте, мы вас до больницы проводим. Вставай, милая. Вот хорошо! Дай отряхну и пошли потихоньку. Тут недалече. Настенька, подыми тётину сумку.

Прощай, мой самый любимый на свете дедушка Гоша. Теперь уже, вряд ли встретимся. Жизнь человеку даётся только раз.

КОНЕЦ

--">