Александр Аркадьевич Дэорсе - Не так воспитан

них в восемнадцать, судя по тому, что я узнал в их мире, у нас в пятьсот.

— У нас в пятьдесят. Восемнадцать как-то больше по нутру.

— Согласен. Тогда до восемнадцати циклов мы растим дитя как отец и мать. Договор?

— Договор!

Глава 1

Я шел по незнакомому городу, в котором буквально все для меня было таким незнакомым и чуждым, что сводило с ума. Я не понимал многого и не видел конца всему, что меня окружало. И пусть я знал некоторые предметы по описаниям, но видеть мне их не приходилось. Да и огромные каменные дома давили на психику, по хлеще чем в горах. Там хоть ты понимаешь — это величие природы, а тут лишь серые стены домов и окна. Не очень бы мне хотелось жить тут, но видимо судьба решила за меня.

Не то, чтоб я боялся. Нет. Скорее были у меня опасения от всего этого. В детстве уже попадал сюда, и тогда все закончилось не так. Не зная языка, не зная реалией мира я тогда сразу влип в неприятности. Меня задержали, за то, что я расплатился серебром за хлеб в лавке. Продавец поднял ор и держал за руку, на его крик пришел какой-то человек и стал обыскивать меня, а когда нашел еще монеты, что-то проговорил в свой артефакт и вызвал подмогу.

В общем и целом, меня лишили ножа, денег и пару раз стукнули дубинками, чтоб не сопротивлялся. А я, а я всего лишь хотел есть. Да и считал, что серебряная монета за хлеб, не самой лучшей свежести, вполне достойный обмен. Торговец считал иначе. В итоге я очень сильно обиделся на всех и вся, гнев тогда застилал мне глаза. Очнулся уже, когда меня привезли в другое место и закинули в камеру.

Потом меня все время водили к какому-то человеку в странной форме и тот что-то спрашивал. Я пытался общаться с ним на тех языках, которые знал, но увы. Да и знал я всего два языка. Пару раз меня били, но не так чтоб сильно, скорее от бессилия или еще по какой причине.

А через пять дней, меня вывели в какую-то повозку и отвезли в место где были дети моего возраста, а жили мы все как в казарме воинов. Что я могу сказать о том месте? Там было познавательно. Нас заставляли бегать, прыгать, что-то чистить, смазывать и еще множество, на мой взгляд, не нужных дел. И это, несмотря на то, что в целом никакой взаимопомощи не было, каждый сам за себя, что подтверждалось каждую ночь, в виде драк.

Уже тогда я понял, что тут мне не прожить если не начну ставить себя выше других. Отец говорил, что иногда достаточно показать силу, чтоб от тебя отстали. И я показал, после чего меня заперли в камере, в которой не было ни света, ни тепла. А спать приходилось на земле. Тогда это меня не сильно волновало, так как я видел страх. Страх в глазах всех, как тех, кто был против меня, так и тех, кто заставлял нас бегать.

Через сколько времени меня выпустили я не знаю, но все изменилось, со мной стали заниматься отдельно от других детей. Со мной говорили, мне показывали картинку и говорили их значения, но все так же по утрам я бегал и прыгал и все также занимался ненужным делом. Лучше бы лучше учили языку.

Спустя четыре десятка дней распорядок дня изменился, и я стал посещать еще какие-то занятия, где молодой воин зажигал в руке огонь или заставлял пылать все тело. Все были впечатлены, а я же не понимал зачем это? Было ли страшно? Нет. Какая-то странная расточительность силы. Тогда я не знал зачем это было нужно. Но от нас требовали, чтоб мы показали что-то такое. Я же понял, что так делать не буду, так как отец не поймет, а мама еще и замучает рассказами о правильном приложении силы. Вот так и жил я еще шесть десятков дней.

А потом я исчез из этого мира и вот я опять тут, спустя десять циклов. Хорошо ли это или плохо, посмотрим. Но в этот раз хотя бы знаю о мире больше чем в прошлый. Да и отец сказал, что рано или поздно это должно было случиться. После того раза со мной очень хорошо занимались, на сколько это вообще применимо к тому как меня учили.

Вот так предаваясь воспоминаниям я вышел за черту города и пройдя еще какое-то время оказался в каком-то странном лесу. Шел — то я целенаправленно в главный город, и как раз лес-то мне в этом бы очень помог, но проблема была в том, что лес был как бы мертвый. Я не слышал отклика. Точнее он был, но какой-то слабый. Постояв так несколько минут (времяисчисление этого мира) я решил углубиться в лес.

И спустя еще час ходьбы по лесу понял почему отклик такой слабый. Лес умирал. Пусть в нем была новая поросль, но куча мусора, разбросанного повсеместно, порубленные без разбора деревья не --">