Илья Саган (Саган Ил) - Скачок Дикаря

маленькую слабость. — Учёный выпустил густое облако дыма и продолжил. — Итак, о вашем недуге… Причины. Во-первых, это глубочайший стресс. Настолько глубокий, что его можно сравнить с полным крушением вашего мира, с вашим личным Армагеддоном, так сказать. Во-вторых… э-э-э… у меня возникло чувство, что вы побывали в центрифуге, в эпицентре мощнейшего торнадо, простите мне столь образную речь. Ну и, в-третьих — сильное переохлаждение организма. Что с вами случилось, мы не знаем, но надеюсь, вы сами сможете когда-нибудь рассказать об этом чудовищном событии.

Увидев растерянность на моём лице, учёный произнёс:

— Не пугайтесь, я с уверенностью могу утверждать, что ваш случай не относится к категории casus incurabilis^[3].

— Извините, профессор, — произнесла подошедшая Элизабет, — я отвлеку на минутку мистера Сэведжа?

— Да-да, конечно.

Девушка протянула мне горсть таблеток и стакан с водой.

— Выпейте это, пожалуйста, — попросила она и, заметив, что я смотрю на профессора с непониманием, добавила: — Мистер Бриджел сказал, что сможет вас вылечить.

— Спасибо, моя дорогая. Абсолютно верно, — кивнул учёный. — Продолжим… Что мы в результате имеем? Множественные микротравмы мышц и сосудов, ушиб головного мозга, нарушение мозгового кровообращения и, как следствие, ретроградная амнезия. Ну и, вероятнее всего, парамнезия с фантазмами. То есть вы не помните ничего, что произошло до критического события и, мало того, разум заполняет пробелы в памяти вымышленными воспоминаниями и фантазиями. Так сказать, fortis imaginatio generat casum^[4]. А вашему воображению, поверьте мне, может позавидовать любой сочинитель. За эти три дня мы наслушались ну о-очень удивительных историй, которые вы рассказывали в бессознательном состоянии. Если б я промышлял литературой, то ваши идеи наверняка сделали бы меня известнее Уэллса или Брэдбери, — рассмеялся профессор.

Поёрзав и удобнее расположившись в кресле, учёный спросил:

— Мистер Сэведж, вы доверите мне своё лечение?

— Конечно, — с готовностью кивнул я.

— Ну что ж. Тогда, как говорится, avibus bonis^[5]. Нам всем нужно настроиться на длительную и серьёзную работу. Думаю, ваше тело мы вернём в норму за пять-шесть месяцев, а вот с памятью придётся повозиться… быть может, несколько лет. Даже в са-амом лучшем случае, никак не меньше года. Всё зависит от особенностей организма. Обычно память начинает возвращаться с детских воспоминаний, следом всплывают более поздние. Момент, вызвавший стресс, чаще всего остаётся в забвении. Редко кто вспоминает само критическое событие, вызвавшее амнезию — мозг пытается защититься от стресса…

Профессор достал из кармана жилетки пластиковый пакетик и протянул мне.

— Вот, держите. Мне удалось убедить полицейских передать нам эти вещицы. Надеюсь, они станут первым шагом к восстановлению вашей памяти. Здесь единственные предметы, которые обнаружили при вас. Держите их при себе. Постоянно думайте о них, смотрите на них, трогайте их. Быть может, это поможет ускорить процесс.

В пакетике хранился овальный брелок из серебристого металла и массивный перстень с большим голубым камнем. Я принялся их вертеть и пристально разглядывать.

— Правильно, внимательно изучайте их. — Мистер Бриджел кивнул на перстень. — Кстати, это довольно дорогая вещь. Здесь кашмирский сапфир. Если драгоценность действительно принадлежит вам, то вы очень небедный человек… — Профессор встал, с шумом отодвинув кресло. — Наша беседа слишком утомительна для вас. Отдыхайте. Завтра утром снова увидимся. Сэмюэл, пойдёмте со мной, а вы, Элизабет, оставайтесь, пожалуйста, с мистером Сэведжем. Сейчас ему требуется особое внимание, — сказал он и направился к двери.

Пока профессор прощался и раздавал указания, я внимательно рассматривал полученные артефакты. Какая-то искра внезапно обожгла моё сознание. Нечто, вырвавшись из глубин памяти, неудержимо устремилось наружу…

…Ветер, путаясь в раскидистых кронах, с шелестом перебирает листья. Я стою на краю лесной опушки. Одетый в лохмотья старик с растрёпанной копной волос и косматой бородой смотрит на меня влажными глазами, полными доброты и сочувствия. Украдкой стряхнув слезу, старец протягивает мне стопку пожелтевших тетрадей.

— Возьми, сынок. Думаю, ты сможешь всем этим разумно распорядиться…

Не понимая, что происходит, я зажмурился. Когда я снова открыл глаза, видение --">