Дин Лейпек - Пачка сигарет

Дин Лейпек Пачка сигарет

Свет падал равнодушной желтой волной — но на полпути смешивался с табачным дымом, терялся, начинал метаться, отскакивая от шершавых белых стен облаком неясных бликов. Томас затушил сигарету в пепельнице и махнул рукой, разгоняя дым, — тогда свет упал на гладкую поверхность стола так, как ему и следовало — спокойно и правильно. Томас встал и открыл узкое кухонное окно. «Все-таки курить — мерзко», в очередной раз подумал он.

Хотя, сказать по правде, Томас никогда толком и не курил. Сигарета раз в несколько месяцев — вряд ли это может считаться. Да и сигарета эта всякий раз давалась Томасу с большим трудом — он буквально заставлял себя вдыхать отравленный, гнусный дым. Но это было необходимо.

Потому что пачка еще не закончилась. Он еще не все знал.

* * *

— Мы не можем оставить мальчика у себя.

Миссис Коул, работник социальной службы со стажем и не очень аккуратным перманентом, только кивнула. Эту фразу про Томаса она слышала уже не в первый раз.

— Мы знаем, что у него было трудное детство, но поймите нас правильно — у нас же еще свои дети. А Томас — он совершенно неуправляемый.

— Он не слушается вас?

— Да нет, вообще-то Томас довольно послушный… — миссис Голдинг смущенно посмотрела на свой маникюр, такой же безупречный и стильный, как и гостиная, в которой они сидели. — Наверное, неуправляемый — неправильное слово. Просто я никогда не знаю, что у него на уме, что он чувствует. И иногда мне кажется, что он вообще не чувствует ничего, — женщина подняла на миссис Коул свои большие глаза и посмотрела почти беспомощно.

Миссис Коул снова кивнула. Это она тоже слышала не раз.

— И это все? — спросила соцработник, как всегда, довольно сухо, зная наперед, что ответ будет отрицательным. Всегда было что-то еще.

Миссис Голдинг покачала своей красивой головкой и вдруг сморщилась так, как будто вот-вот расплачется.

— Он замучил нашу кошку, — прошептала она.

Миссис Коул на этот раз не стала даже кивать — хотя примерно этого она и ожидала.

— До смерти, — на этих словах лицо миссис Голдинг приобрело новое и несколько неожиданное для нее яростное выражение. — Вы бы видели, что он с ней сделал! У Софи случилась истерика, а Майкл потребовал запирать Томаса на ночь, потому что боится. И вы знаете, — миссис Голдинг решительно посмотрела на свою собеседницу, — я понимаю Майкла. Мне тоже теперь страшно.

— Но ведь вы же сами сказали, что Томас послушный мальчик, — спокойно напомнила миссис Коул. — Может быть, нужно просто поговорить с ним, объяснить, почему то, что он сделал — плохо?

— Плохо?! — чуть не взвизгнула миссис Коул. — Вы считаете, что это — плохо?! Да ведь это чудовищно! Как вообще ребенок может быть способен на такое…

— Я хорошо понимаю ваше возмущение, миссис Голдинг, — ровным, профессиональным тоном уверила ее миссис Коул, — но мы с вами должны помнить, что Томас — не совсем обычный мальчик и к нему нужен особый подход. И полноценная, любящая семья — это единственный шанс для него вырасти нормальным.

— Я знаю, — ответила миссис Голдинг. Она уже успокоилась и снова выглядела сдержанно и стильно. — Но мы не можем обеспечить мальчику этот самый «особый подход». Я не готова ради него рисковать благополучием и здоровьем моих собственных детей.

Миссис Коул украдкой вздохнула. Она знала, что этим все закончится, знала еще в тот момент, когда миссис Голдинг позвонила ей и сказала, что хочет поговорить насчет Томаса. Это был не первый подобный звонок от семей, которые выражали свою готовность стать опекунами Томаса. Спустя несколько недель «ознакомительного пребывания» мальчик неизбежно возвращался в приют. Но все равно каждый раз миссис Коул надеялась, что все обойдется.

— Когда я могу забрать Томаса?

— Прямо сейчас. Его вещи собраны и упакованы. Я его позову.

Миссис Коул осталась ждать на большом, светло-бежевом диване. Гостиная была очень просторной, настолько, что воздух неизбежно становился неуютно прохладным, как будто она сидела не в комнате частного дома, а в лобби дорого отеля.

«А может, оно и к лучшему», — подумала миссис Коул. «Я бы, может быть, тоже кого-нибудь замучила, если бы мне пришлось здесь жить».

Послышались шаги, и в комнату вернулась миссис Голдинг. За ней, наклонив голову так низко, что черная челка скрывала глаза, шел подросток лет двенадцати, постоянно поправляя --">