Виктор Олегович Шамшуров - Берег Марианны (СИ)

class="book">    - Да-да, - ответил тот сухо.

   Разговор вновь затих.

   Немец явно нервничал. С самого начала он надеялся повернуть ученого обратно, но сейчас понимал, что это безнадежно. Предыдущее столкновение с акулами сильно отбило всякое желание оставаться в океане, и он думал, что Михаил с ним согласится. Стоило ученому выйти на связь, как Герхардт услышал интонацию его слов и все понял. Ни дрожи, ни страха не было в его голосе. Лишь твердость и решительность.

   Пилот не понимал, как его товарищ сохраняет хладнокровие. Сам он еле сдерживался, чтобы не сорваться обратно на базу. Он отчаянно борол в себе панику и страх, и пока в поле зрения не было акул, это ему удавалось. Если бы он изначально не был таким твердохарактерным, базе не с кем было бы устанавливать связь. Герхардт игнорировал бы все приказы и спасал в первую очередь себя...

   Тишина в гондоле длилась уже больше минуты. Пилот понимал, что в такой обстановке оставаться наедине с самим собой опасно, и, чтобы возобновить разговор, ляпнул в микрофон первое, что пришло в голову:

   - Акул как будто стало больше, верно? - и тут же зажмурился со стыда.

   Ученый ответил не сразу.

   - Они привыкают к нам, - сказал он. - Изучают нас и приспосабливаются к нашему главному оружию.

   - К прожекторам?

   Михаил молчал.

   - Свет на них действует не самым лучшим образом, да? - произнес Герхардт. - Как же, черт возьми, они отчаянно пытаются его побороть! Лезут со всех сторон и даже не думают спасаться. Но зачем? Любое другое существо будет бежать от опасности, но эти... твари... Неужели они защищают свои территории? Или пытаются нас сожрать? Может у них и впрямь дефицит еды здесь на дне?

   Ученый понял, зачем ведется этот разговор. Голос немца дрожал. Даже очень заметно. Он искал поддержки, чтобы не сойти с ума, и искал именно в Михаиле, а не в базе. Это обстоятельство заставило старика улыбнуться, и он, повернув голову в сторону Герхардта, будто пытаясь его увидеть, произнес:

   - Свет для нас не столько оружие, сколько инструмент, которым мы можем управлять их поведением. Акулы воспринимают свет и тьму, как разные "формы пространства". Например, как твердое и мягкое. Густое и жидкое, понимаешь?

   - Да.

   - Вполне возможно, что когда-нибудь они полностью избавятся от своей светобоязни. Но даже тогда мы все еще сможем оказывать на них влияние с помощью прожекторов.

   - Разве?

   - Да. Правда пока я точно не знаю, как.

   Пару секунд оба товарища молчали, но потом Герхардт вновь продолжил разговор:

   - Все же мне одно непонятно: живые существа по логике должны избегать тех, кто приносить им боль. Это же инстинкт самосохранения. Но эти наоборот... Свет словно выводит их из себя, разжигает ярость. Акулы были готовы растерзать меня на куски! Но когда я выключил прожекторы, они как будто успокоились.

   - Ты уверен, что они успокоились? - спросил ученый. - Я бы сказал, они потеряли угрозу, но ничуть не успокоились. Могу поспорить, вся эта стая сейчас снует где-то позади нас и ищет...

   - Ищет?

   Герхардт повернулся к корме и посмотрел темноту.

   - Они потеряли нас из виду, - продолжал ученый, - мы для них словно мыши, сбежавшие в подпол. Но это не значит, что теперь они спокойны. Стоит нам вернуться и вновь включить огни, как нас разорвут на части...

   В ходе разговора Герхардт заметил, как посветлел фон в окуляре. Вместо черной стены впереди виднелась темно-зеленая область. Это доходил слабый свет прожекторов. Буровая установка была совсем близко.

   - Но вы что-то говорили про их кожный покров... - сказал пилот. - Там на базе.

   - Верно. Помнишь, как нам в лабораторию доставили мертвую акулу? Это был весьма ценный экземпляр. Несмотря на то, что при нашем давлении ее раздуло в два раза, мы смогли изучить ее строение более, чем достаточно... Мы обнаружили

--">