Виктор Алдышев - Кассандра

Дашков тоже прибежал к атриуму, взглянул сквозь прозрачную преграду в зал. Макеев сидел за пультом управления, и Вадим Анатольевич точно знал за каким.

– Что он делает? – спросил Гиберов.

Дашков сглотнул:

– Артур Иванович, демпферы…

– Сколько надо времени, чтобы раскачать башню?

– Минут десять. Эвакуироваться не успеем.

***

– Сергей Петрович, – прохрипел Чаров.

Майерс зажал его прямо на пульте рядом, держа правую руку в захвате, и яростно добивая в селезёнку. Данислав ударил его ногой в бедро несколько раз, на последнем всё-таки попал в пах. В долю секунды, пока противник справлялся с болью, выдернул руку из захвата, и со всей силы пробил ладонью под челюсть. Майерс отшатнулся, а Данислав схватил его затылок и послал лицом об своё колено. Даже почувствовал, как кости треснули. И сразу оттолкнул. Но и сам упал. Последний удар в селезёнку только дошёл. Дошёл так, что Чаров взвыл, стоя на коленях и зажимая рёбра.

На мгновение в глазах потемнело, и мир вокруг будто растворился в космической пустоте. Данислав едва вздохнул сквозь боль, но поднял голову.

На мониторе перед Макеевым схематически светилась башня и мигающие красным участки на ней. Менялись цифры частоты, потому что демпферы выходили на указанную, и тревожные сообщения вспыхивали одно за другим: «Критические значения. Угроза резонанса конструкции».

Сергей Петрович всё сделал. Данислав медленно пополз к нему, по дороге сумел встать.

С той стороны прозрачной стены, Гиберов, увидев своего лейтенанта, замер. Пока Чаров сидел на полу, его не было видно за терминалами. Артур Иванович не знал жив или нет. Упали ведь оба. Но обрадоваться не успел.

Макеев встал, взял пистолет, лежавший на панели, и направил на Данислава.

Тот замер, подняв руки. Программа в сознании Сергея Петровича всё ещё выполнялась. Если кто-то попытается его остановить, он будет противодействовать.

– Сергей Петрович… – прошептал Данислав.

Тот смотрел прямо на него пустым взглядом, а на мониторе, система рапортовала о критическом превышении допустимых значений. Пол под ногами всё больше вибрировал.

На той стороне атриума начальник охраны дёрнул Гиберова:

– Взрываем дверь?

– Нет, нет, подожди…

Артур Иванович напряжённо смотрел, как Макеев твёрдой рукой целится в грудь Данислава. Взрыв сейчас может спровоцировать реакцию спящего. Чарова он точно застрелит, а потом и себя скорее всего.

Гиберов, не отрываясь, смотрел в атриум.

– Давай, Даня, – произнёс он. – Работай.

Чаров как раз сглотнул, держа руки поднятыми. Хотя это было нелегко.

– Всё в порядке… – прошептал он.

Макеев медленно моргал. И ствол пистолета смотрел точно в сердце Данислава. Тот на мгновение замер, глядя в чёрное дуло. Будущее и настоящее сблизились до последних минут. До выстрела… которого не избежать.

Чаров вздохнул, решаясь на отчаянный шаг, и прошептал:

– Пап…что, опять со мной не поедешь?

Макеев смотрел прямо на него. Данислав улыбнулся:

– В прошлый раз не смог, пап, всё нормально. Работа важная, но сейчас… всё же закончили, да? Поехали со мной.

Чаров медленно двинулся к Сергею Петровичу. Наблюдая, как по его застывшей руке пробежала дрожь. Пальцы дёрнулись, опасно играя на оружии.

– Поехали, пап, поехали… – шептал Данислав, повторяя слова, которые не давали Макееву покоя.

Дрогнули неподвижные веки. Скорость моргания изменилась. Чаще. Чаще. Слёзные железы реагировали на внутренние изменения, и глаза Сергея Петровича наполнились влажным блеском.

– Всё хорошо, пап, я здесь, давай…

Чаров едва дышал сам. Боль в подреберье мешала говорить, сбивала голос. А он должен был говорить. Ещё немного. Почти снял программу.

Данислав протянул руку за оружием, и сделал последний шаг. Последний, перед будущем. Ведь он не знал тактильного элемента. – Точки на теле, которой надо коснуться, чтобы завершить программу в сознании. Это могло быть всё, что угодно – ладонь, локоть, мочка уха. Возможно предплечье, но только возможно – это наиболее удобное для контакта место. Но Чаров понял, что до него дотянуться не успеет, поэтому… надо сделать по-другому.

– Пап, – прошептал Данислав. – Слышишь? Папа, ты мне нужен прямо сейчас. Очнись. Иначе погибну.

Рука Чарова легла на оружие. По щекам Макеева текли слёзы, но внезапно веки остановились, и палец нажал на спусковой крючок в тот же момент.