Руслан Валерьевич Дружинин - Юра тоже человек (СИ)

живём хрен пойми зачем, также бегаем друг за другом, также есть-пить хотим! Ты думаешь мне не тяжело? Жену вспомнил, нюни развесил, цирк передо мной тут устроил, а мне смотреть тошно! Говно своё подбери и встать смирно! Встать я сказал!

   Юра послушался отражение, несколько раз резко выдохнул и поднялся. Он помог завершить нехитрое перекладывание вещей и сделать общий сундук ещё тяжелее. Шар решили тут же распить - в нём оставалось немного. Так и вышло: удалось сделать только по две-три хороших затяжки воды, после чего шар окончательно превратился в бесполезный кусок окаменелости - стал белым и хрупким как скорлупа.

  - Эх! - крякнул Юрий и бросил шар о бетонный обломок. Тот разлетелся на множество мелких частей - кварцевых, как и весь город вокруг. - Хорошая вещь, а так быстро кончается!

  - Всё равно мы другие... - Буркнул Юра, садясь рядом со своим двойником. Странно, но тот не усмехнулся и не поддел его за слова, а молчал. - Я не просто так шляюсь, а домой иду. И ты значит идёшь ради этого... Только ради этого мы их всех убиваем. Они же не настоящие...

  - А ты значит настоящий? - поскрёб бороду Юрий.

  - Я? Да... Я не знаю, - он честно ответил. Не хотелось хитрить и выворачиваться, не хотелось сводить всё на шутку. Двадцать пять дней назад, когда только встретились, Юра рассказал двойнику о своём плане добраться до дома. Город вокруг них был разрушен, зарос пылью, окаменел от налёта. Высотки сломались под самый корень, панельные дома провалились внутрь своих этажей, мелкие здания вовсе сравняло с землёй жарким ветром. На улицах поднялись барханы белых песков, а на трассах ржавели прожжённые до дыр остовы тачек. Но это был его родной город - поднявшись на верх упавшего здания, Юра это увидел. Такое знание стоило дорогого. Возможно он единственный, кто понял и не воспринимал местность как арену для выживания.

   Железное небо - оно ведь тоже мешало видеть город родным. Небо никогда не находилось в покое, в течении дня непрерывно перемещалось, покачивалось над руинами большой колыбелью. И конечно же, ещё в первый день своего пребывания в белом мире Юра предположил, что попал сюда с неба. На железном небе скорей всего жили те, кто отправлял сферы для наблюдения, кто наполнил город двойниками одного человека, и сделал это с какой-то страшной, изуверской, дьявольской целью. Вот и всё - никакого безумия. Ну, почти...

  - Эгей, смотри что нашёл! - вдруг обрадовалось отражение. Порывшись в почти опустошённом сундуке, Юрий извлёк на свет бумагу и карандаш. Очень старую, превратившуюся в затёртую тряпицу бумагу и такой же старый, потрескавшийся вдоль корпуса карандаш.

  - Ну-ка, изобрази что-нибудь, - предложил двойник Юре, но тот начал отмахиваться.

  - Чего привязался? Знаешь же, что я рисовать не умею.

  - Ведь пытался?

  - Научиться правильно рисовать мне всегда казалось занятием скучным. Расчерти листок по квадратам, измерь расстояние от бровей до нижней губы - это ведь наука. Долбаная математика! А я всегда думал, что рисование - это творческое искусство!

  - Ага, ага. Поэтому у тебя и лица все треугольные, искусствовед хренов. Да только теперь есть шанс создать лучшее (и последнее) произведение искусства в мире, которое уже никто не переплюнет...

   Юра нехотя принял листок. Руки давно отвыкли от карандаша, он еле удержал деревянную палочку в огрубевших подушечках пальцев, а затем долго смотрел на собственную лохматую тень на бумаге. Почему-то вспомнилось, как Остап Бендер рисовал Кису Воробьяниного на огромном плакате по контуру тени. Вот бред.

  - Слушай... - Сказал он двойнику. - А ведь Юрка бумагу не трогал и сберёг до последнего. Наверное, нашёл где-то... И карандаш. Хотел что-то на ней написать, что-то оставить после себя, но никак не решался...

  - Ну?

   Юра ничего больше не сказал. Он только понял, что должен сейчас написать. С великой

--">