Агата Фишер , Антон Войтов - Хрономаг 1

не могли однозначно ответить на вопрос — создастся ли в таком случае новая временная линия, или произойдёт парадокс. Во всяком случае, всё это было теорией и на практике никто не решался проверить, ведь даже реверсы и форварды отнимали огромное количество сил, а чтобы сотворить с пространством-временем нечто похожее на перемещение, наверное, нужно было невообразимое количество чистейшей энергии Потока.

Родню тоже хотелось увидеть, но узнать, как это вышло было не менее важно. Раз у одного мага получилось швырнуть меня назад, может, и у меня что-то получится? Этот старик сейчас на двадцать лет моложе и, возможно, уже знает, что будет искать меня.

Наш род раскидало по Империи и маркграфствам всего за пару месяцев, а я был слишком юн, и не понимал, какие политические игры привели нас к этому. Отец, лишённый статуса и считавший себя виноватым во всём, в итоге покончил с собой, решив, что не вернёт род к прежнему положению, а без него мы рассыпались, как стеклянный шар — десятками осколков и больше не были Айонами.

Отец. Я покосился на покорёженную стигму — для него это важно. Что будет если он узнает об этом? Его реакцией может быть и гнев, и отчаяние или холодное презрение. Как сейчас относиться к нему? Отец оказался слабовольным и не выдержал происходящего с нами, хотя я никогда бы не подумал, что такое может произойти — в его руках род был в безопасности.

— Эй, Не-е-еро-о-о-о!

Без стука вошла Фрида — самая младшая из сестёр. Сколько не учи её манерам, всё без толку. Я скучал по ней. Фриду и других мелких увезли к семьям из вассальных родов, чтобы они не видели того, как Айоны становятся призраками самих себя. Там же их сосватали и переженили, стирая нас окончательно. За двадцать лет я не видел Фриду ни разу — сначала не мог, потом решил, что ей это не нужно — она была счастливой юной женой. Многих родных и двоюродных братьев и сестёр я, даже будучи Императором, так и не смог найти. Или не захотел.

— Ты чего?

Сестрёнка хлопала глазами, наблюдая, как я перебираю бусины, уже сменившие цвет на алый, а значит, были залиты почти до предела.

— Так, задумался. Фрида, скажи, какой сейчас день и год?

Я улыбнулся, давая сестрёнке понять, что играю.

— Ну-у-у, — она задумчиво закатила глаза. — Двадцатый день седьмого лунного месяца.

— А год?

Я уже примерно понимал, в каком временном отрезке оказался. Значит, это тот самый год.

— Три тысячи пятьдесят шестой лунный год Третей Эры, — уверенно произнесла Фрида.

— Всё верно, — я потрепал её по тёмной макушке.

— Ты после тренировки прошёл мимо.

Сестрёнка надула губы и сложила руки на груди, стараясь выглядеть грозно.

— Ну, я не успел переодеться, ты же видишь, — кивнул на грязный тренировочный костюм. — Скоро ужин? Хочу увидеть всех…

— Ты же видел всех вчера, — Фрид звонко рассмеялась.

— Да, вчера, — внутри шевельнулась неясная тоска. — Как будто бы вчера.

Всех вместе я не видел почти двадцать лет. Старался не думать об этом, не прокручивать в голове события, не возвращаться к ним. Не «переигрывал» в мыслях. Потому что это было бесполезно, я всё равно ничего мог изменить, всё что я сделал после, считал правильным.

— Братик, ты опять задумался, — Фрида надула губы. — Я пошла готовиться к ужину.

— А? Да, хорошо.

Проводив мелкую взглядом, я отложил наполненные Потоком чётки и поискал новые. В дверь постучали.

— Да, — ответил я, не поворачивая головы.

— Юный господин, — в дверях показался камердинер. — Вас срочно вызывает глава Айон.

— Понял.

Отец приглашал к себе в кабинет крайне редко, и чаще всего не просто так. Я кивнул камердинеру и вышел из комнаты.

В главном доме было тихо — все готовились ко Дню Империи. Помнить все подробности я не мог, но что-то явно упускал, но пока не понимал, что именно. В такие моменты я немного жалел, что не менталист, у этих вообще феноменальная память.

Камердинер провожал молча, и это хорошо — мне никогда не нравилось слишком много болтать с посторонними. Я не видел отца слишком давно и, признаться, было даже немного волнительно. Вроде бы, сегодня обычный день, в такие мы даже не очень часто собираемся всей семьёй за ужином, а уж отец тем более не приглашает к себе.

Коридор с высоким потолком, сумерки из-за заката и тяжёлых штор, глухие шаги камердинера и моё дыхание слились в баюкающую мантру. Я дома. Только как быть с тем, что сейчас увижу отца? Двадцать лет --">