Анита Фрэй - Рыжие Пупырчатые Яйца (СИ)

приветствие, каждый своё:

  - Давно вас не было, хозяин!

  - Сегодня не устали?

  - Начальник, вы, как всегда, вовремя!

  - Надо бы отметить ваш приход!

  Крикнувший последнюю фразу был, натурально, алкаш. Рыжий велел алкашу заткнуться. Тот покорно сунул флягу в карман комбинезона. То же самое сделали и остальные. На лицах их было написано смирение. Крайнее смирение!

  Затем, по команде рыжего, ко мне приблизились двое явных качков, два вполне спортивного вида субъекта. Они молча, построились по бокам, с двух сторон от меня, каждый - на расстоянии примерно одного метра.

  Затем рыжий дал сигнал всем остальным уйти. Те исчезли быстро, без какого-либо шума, даже удивительно, как тихо они передвигались. А качки, одновременно шагнув ко мне, схватили меня за руки, сдавили пальцами мои предплечья. И повлекли меня куда-то вправо. Там был коридор, которого я поначалу не заметил. Он был похож на банальный тоннель, так как дверных проёмов на стенах не оказалось. Лишь в самом конце тоннеля я увидел дверь.

  Рыжий снова достал ключи - их у него была целая связка! Громыхая связкой, он повёл нас к той единственной двери.

  За дверью оказалась мусорная куча. Те, кто держали меня, ослабили хватку. Интересно, чего они ждали? Что я начну рыться в дерьме? Зачем вообще меня подвели к этой куче?

  От кучи, однако, шёл довольно странный запах. Пахло не мусорной свалкой, не гнилыми отходами и даже не сэконд-хэндом. А чем-то до боли знакомым... Детством?!

  Приблизившись, я узрел много такого, что повергло меня в шок. Там были мои детские игрушки, выброшенные кем-то на помойку. Кем, не помню, но помню, что сильно рыдал...

  Меня повели вдоль той кучи, она оказалась длинной, почти безразмерной. Там ещё лежали и другие артефакты, тоже из чьего-то детства, но уже, увы, не из моего.

  Та комната, похожая на длинный зал, оказалась проходной. Внезапно сбоку, теперь уже чуть слева, появился новый коридор, и мы в него свернули.

  В конце коридора горела белая лампа. Я чуть не поверил, что уже утро, хотя на часах была ещё почти полночь, почти глубокая полночь.

  Там, где горела лампа, был тупик, а в тупике зияла ниша, вовсе никакая не дверь, как мне померещилось секундами ранее. Стены ниши и потолок, на котором, собственно, и висела лампа, были выкрашены масляными красками. Слоёв и видов краски было многовато, из чего я заключил, что ту нишу каждый год подмалёвывали. Для приёма таких высоких гостей как я!..

  В нише на полу лежал матрац, довольно-таки новый. В смысле, вряд ли он был с мусорки или из сэконд-хэнда. Меня толкнули на него, я бухнулся на четвереньки, но больно или неприятно мне не стало. Наоборот! Мне как раз хотелось в ту минуту лечь и отдохнуть. Я испытал неимоверное облегчение!

  Один из моих конвоиров потянулся к выключателю и зачем-то погасил свет. Лишь только свет погас, мне стало жутко.

  Чья-то клешня, разящая апельсинами, дёрнула меня за нижнюю губу, на язык легло горлышко металлической фляги. Я машинально отхлебнул. Вкус напитка был кайфовым, тоже апельсиновым, ничего ужасного. В голову ударила тёплая волна, я отключился...

  Очнулся я в кромешной темноте и начал лихорадочно обдумывать ситуацию. К чему столько возни вокруг моей ничтожной персоны? Хотели меня сдать в утиль? Или на мясо? А то они не видели, какое тощее оно у меня. Кроме синих, прозрачных мощей с меня ведь ничего не возьмёшь. Скорей всего, им мои внутренние органы понадобились.

  В мозгу начались глюки типа "Я - мясо! Мясо-мясо-мясо!.." Ха! Если разобраться, так оно и есть. О чём я думаю в момент опасности? О своих мощах. Поймали бы учёного, тот бы плакался, что не докажет очередную теорему. Сонька Жановна, бухгалтерша, плакалась бы, что уже никогда не купит, типа уже не успеет купить себе новую шубу - шкуру убиенного животного. Она сама порядочная шкура, эта Сонька. А я, выходит, мясо. Гы...

  Попробовав размяться, я обнаружил вялость в членах.

--">