Сергей Николаевич Сержпинский - Снайпер-инструктор

умывальник, и гости по очереди стали мыть руки, а папа ковшиком доливал, быстро убывавшую воду. В комнате, которую родители называли «гостиной», уже стоял накрытый белой скатертью стол, сервированный старинным фарфором, доставшимся от предков. Несмотря на тесноту, мебель из красного дерева, создавала уют и богатую обстановку. Квартира наполнилась вкусными запахами жареного мяса, лука и картошки. Гости нетерпеливо поглядывали на стол, и мама вежливо пригласила всех занять там места. Саша с Вовой, толкаясь и смеясь, уселись на один стул. Мама строго одёрнула их: «Дети, не баловаться! Вова сходи на кухню, возьми там себе табурет». Мне она разрешила сесть на кожаный диван, рядом с папой и Иваном Александровичем. Остальные сели на венские стулья с гнутыми спинками. До революции эти стулья находились у маминых родителей, а большой письменный стол у папиных. Папа тоже воспитывался в обеспеченной дворянской семье, но вёл себя в домашних условиях очень просто, не как дворянский сын. Мама часто делала ему замечания за его неряшливость: когда он рисовал, то, задумавшись, везде разбрасывал скомканную бумагу. Это был его единственный недостаток. Иван Александрович вёл себя как интеллигент. И одет он был соответствующим образом, в дорогой, серый костюм. Хотя в помещении было душно, пиджак и галстук он снимать не стал. В отличие от него папа выглядел бедновато: на нём были старые, но выглаженные брюки и серая льняная рубашка. В такой же простой одежде он ходил на работу в школу, где преподавал рисование и черчение. Среди учеников и учителей он пользовался большим уважением. Его считали настоящим интеллигентом.

Иван Александрович работал инженером в Ленинградском проектном институте, проектировал мосты. Зарабатывал он по тем временам хорошо, но жили они в маленькой комнатке коммунальной квартиры, где так и остались до конца своей жизни. Тётя Павля очень надеялась, что им скоро дадут достойную их уровня квартиру. Вот и сейчас она рассуждала на эту тему: «Как же я устала от соседей в нашей коммуналке. Но всё равно, в тесноте – не в обиде. Приезжайте нынче к нам в гости в Ленинград. У нас столько интересного. А переночевать место найдём, не беспокойтесь…»

Когда все уселись за столом, папа разлил кагор по хрустальным рюмочкам, и торжественно произнёс: «Предлагаю выпить за здоровье наших дорогих гостей. Надеюсь, что не последний раз мы здесь собрались, и Верещагины с Сутугиными нас будут ежегодно навещать!» Я выпил вино до дна за три глотка, ведь рюмка была мала, забыл о маминых наставлениях и про этикет. Ошибку свою я понял, когда увидел, что все выпили вино не полностью, а чуть оставили. Тётя Павля строго глядела на меня. «Коля, ты молодой человек, должен уметь вести себя в обществе, – говорила она. – Это не прилично всё сразу выпивать, так пьют только дворники, да извозчики». После этого за столом установилась тишина, все начали не спеша есть, тщательно пережёвывая пищу. И лишь Саша с Вовой брякали ложками о тарелки, за что мама их постоянно одёргивала.

Когда обед завершили, началась непринуждённая беседа, а папа, с Иваном Александровичем, расставили шахматы на краю стола. Папа был заядлый шахматист и не упускал возможности с кем-нибудь сыграть.

Женщины опять возобновили свои воспоминания.

– Помните, какие вкусные пироги пекла наша мама, – продолжила тему тётя Мария. – Она очень уставала с нами, хотя имела прислугу.

– Царство ей небесное, – вздохнула Лариса и спросила:

– Я так и не знаю, что стало с нашими братьями: Лёшей, Семёном, Ваней, Костей? Она переводила вопросительный взгляд то на мою маму, то на тётю Павлю, считая, что они больше знают. Мама в тазике мыла посуду и, вытирая тарелку, сказала:

– Ты же должна знать, что Лёша погиб в войне с Германией, в 1915 году, а остальные пропали безвести позднее, в гражданскую…

– Да нет, я ничего не знала об этом, – возразила Лариса. Она была самая младшая в семье Верещагиных и мало знала о прошлом. С детства я привык называть её просто по имени, так молодо она выглядела. Тётя Павля сообщила: «Ты, Соня, забыла, ведь Сеня уехал жить в Турцию, после гражданской войны. Он служил в армии Деникина, и не погиб». Проговорила это она почти шёпотом и затем добавила:

– И боже упаси сказать кому-нибудь про него. В тридцатом году я получила от Сени письмо из Турции, которое принёс его друг, вернувшийся в страну нелегально.

Наступившую паузу прервал папа. Глядя на --">