Софья Рыбкина - Кривая линия (СИ)

всегда была у неё к Паше, желание сжать его в объятиях посильнее - этого было недостаточно. Это ненастоящее, так она считала. Дэнни казался ей совершенством, далёким от мирских забот, проблем, неустроенности. Грязи. И его лицо византийского письма тоже было совершенным. Слава вспомнила защиту диплома и выпускной, которые пролетели для неё в одно мгновение - и решили всё. Она крутила колечко на пальце, восстанавливая в памяти события пятилетней давности. Как давно Слава не думала об этом, как давно отложила на дальнюю полку - никто не хочет вариться в боли, даже перемешанной с отчаянной радостью.

  Они стояли с Пашей напротив университета и молчали. Последние два года дружбы дались им нелегко. Она знала, всегда знала, что он любит её, но ведь между ними не было такого союзничества, как между ней - и Дэнни. Паша был из другого мира, но Слава ещё на первом курсе решила с ним подружиться - понравился. А потом, после гибели Гоши, его брата, она была единственным человеком, который удерживал Пашу на плаву.

  - Дэнни не будет?

  То ли с ехидством спросил, то ли с затаённой болью. Слава помнила его взгляд, когда сказала, что любит Дэнни. Когда сказала, что Пашина любовь к ней пройдёт, а у них с Дэнни всё будет вечно - это ведь настоящее. Союзничество. Только почему ей ни разу не хотелось его поцеловать?

  - Его никогда больше не будет, - ответила она сухо.

  - Что это значит?

  - Мы расстались.

  Паша молчал. Слава чувствовала - он собирается спросить, почему.

  - Я никогда не хотела близости - ни с Дэнни, ни с кем-либо другим. И он уверял меня, что такой же и даже называл это высокими отношениями, - она поняла, что сейчас расплачется.

  Только не перед Пашей.

  - А потом один раз мы поссорились из-за какой-то мелочи, это была едва ли не первая наша ссора. Наверное, я зря тебе рассказываю...

  - Я хочу знать. Мы же друзья.

  Просто друзья, так она всегда говорила.

  - Он назвал меня ненормальной. Сказал, что терпел всё только потому, что Аня, с которой его связывают полноценные отношения... - Слава почувствовала, что задыхается.

  И разрыдалась. Так глупо и нелепо. Так нечестно по отношению к Паше.

  - Теперь мы точно в идиотской мелодраме, - слабо улыбнулся он, обнимая Славу.

  - В общем, Аня не любит светскую жизнь, но зато у неё полно других достоинств.

  Слава уткнулась в него, и её захлестнула нежность. Она два года даже не смела брать его за руку - после того, как он узнал о существовании Дэнни.

  - Я так боялась, что сломаю тебя, - сказала она потом. - Считала, что тебе нужен кто-то, не связанный со смертью Гоши. Чтобы у тебя с этим человеком не было общих воспоминаний...

  - Ты говорила то же самое в день, когда я познакомился с Дэнни. И, знаешь, ты всё равно меня сломала. Сначала приручила, а потом оказалось - "не люблю". Это была первая настоящая боль после ухода Гоши. Никто не способен был сломать меня так, как ты. И показать, что после его гибели жизнь не перестанет издеваться надо мной. Именно в тот момент у меня получилось его отпустить...

  Слава отложила журнал и поднялась с постели.

  "Разбужу его и пойдём завтракать. А то уже совсем поздно".

  Даже для субботы. Она прошла к соседней комнате и приоткрыла дверь. Паша лежал, положив голову на руку. Его рыжие волосы разметались по подушке.

  Слава вспомнила, как на четвёртом курсе он обрезал их, а она даже не могла ему возразить, потому что больше не имела на это права. Зато прозвала его Аглаей Петровной - парадокс, но со стрижкой он стал сильнее напоминать девушку.

  - Булочка, вставай. Ты знаешь, сколько уже время?

  Паша нехотя открыл глаза и сел на постели, недовольно и ещё сонно уставившись на Славу. Она села рядом и поцеловала его.

  - То Веснушкин, то булочка... Может, хватит давать мне прозвища?