Ник Никсон - Сказочник

Марина, отодвинув ширму.

— Второй час спит. Опять рвало с утра. Ты Кононова видела?

— Пока нет.

Сашка завертелся в кровати. Сквозь сон услышал мамин голос.

— Ма — а — ам.

— Привет солнышко.

Она обняла сына. В очередной раз поймала себя на мысли, как сильно он исхудал. Его когда — то густые кудрявые волосы, которыми она так гордилась, сменились на гладкую, покрытую серыми пятнами лысину. Кожа стала бледной, лицо угловатым, под глазами чернели синяки.

— Я принесла тебе кое — что.

Она достала из сумки плюшевого львенка. Сашка прижал его к себе. На лице у сына отразилась безмерное счастье. Бабушка не выдержала — заплакала. Марина аккуратно корпусом вытолкнула свекровь за ширму. Правило есть правило — при Сашке никаких слез.

— Ты говорила, мы пойдем в зоопарк, смотреть настоящих львов.

— Обязательно пойдем. Тебя скоро выпишут.

— Я уже здоров?

— Лечение почти закончено. Ты такой молодец.

— Ура — а. Баба, ты слышала?

Свекровь вернулась. Лицо у нее пунцовое, глаза мокрые.

— Да, мой золотой. Какое счастье.

— Я скоро приду.

Марина вышла из палаты. Нижняя челюсть неконтролируемо дрожала. Сжав зубы до хруста, она глубоко вздохнула и направилась к заведующему.

Павел Иванович Коненков встретил ее в ординаторской и проводил в свой кабинет. Там повесил свежие снимки на световой экран и несколько минут смотрел на них в тишине.

— Ну что там? — не выдержала Марина. — Опухоль уменьшилась?

— Выросла.

— Как же так?! Вы говорили, новый курс химии поможет.

— Я надеялся на это. Позитронная терапия тоже не дала эффекта, — он медленно собрал снимки в кучу, вложил в карту. — Опухоль слишком глубоко и чрезвычайно агрессивна. Такое бывает.

Марина молчала, не в силах выговорить ни слова. Онколог подошел к ней и аккуратно взял за плечи.

— Мне очень жаль. Иногда мы просто бессильны.

— Еще курс? — голосом робота произнесла она.

— Боюсь, он этого не переживет. Ему сейчас нужны только вы и ваша забота.

Он подошел к столу, написал что — то на бумажке. Протянул ей.

— Адрес хосписа. Я обо всем договорюсь.

— Нет…

— Я понимаю, что вы чувствуете. И знаю, сколько вы сделали для него и делаете для других детей.

— Нет.

— Марина. Иногда нужно просто принять неизбежное.

— Нет! Нет! Нет! Нет! Нееет! — закричала она.

Коненков попытался ее успокоить, но она вырвалась.

— Он еще жив, а вы ставите на нем крест! Сашка сильный, он очень сильный! Есть ещё способ. Должен быть.

— Мы испробовали всё.

— Не всё! Не всё!

— Рак — не сторонняя зараза. Организм убивают собственные клетки. Поэтому с ними так трудно справиться.

— Я прошу. Умоляю. Он — это весь мой мир.

— Простите меня.

Марина схватила его за руку, сдавила, словно цеплялась за последний шанс удержаться от падения в пропасть. Коненков не стал убирать руку, вместо этого сопроводил девушку к дивану. Они сели, долго молчали.

— Есть препарат. Экспериментальный. Основан на генетической подстройке иммунитета убивать раковые клетки. Возможно, он…

— Почему вы молчали?

— Еще не было клинических испытаний. Даже данные по животным отсутствует. Препарат непредсказуем и может сделать еще хуже.

— Мой сын умирает. Что может быть хуже?

— Препарат — или панацея или обычная афера. Я, честно сказать склоняюсь к последнему. Зря я про него, вообще, сказал.

— Я готова рискнуть. Какие бумаги нужно подписать?

Он вздохнул.

— Не так все просто. Вы когда — нибудь слышали о Дмитрии Сказочнике?

— Детском писателе?

— Он жертвовал много денег фондам. Один из них и разработал препарат. Его назвали революционным. Коллеги мои уверены, что фонд только имитировал деятельность, а по факту просто обирал писателя.

— А вдруг препарат действительно работает?

— Мы не смогли это проверить. Несколько лет назад писатель попал в страшную аварию. Все думали, он долго не протянет. Завещания он не оставил. Фонды и родственники начали борьбу за наследство. Но писатель выжил и завис между жизнью и смертью.

— Дмитрий Сказочник? А настоящая фамилия Новгородцев?

Коненков кивнул.

— Юридически он все еще жив, поэтому суд заморозил все его активы. Фонд опечатан, документация недоступна. Как хранятся готовые препараты, никто не знает. Боюсь, там уже ничего не осталось.

— У вас есть опытный экземпляр.

— Да. Мы не имеем права его вскрыть и тем более --">