Анатолий Анатольевич Подшивалов - Негоциант

купил на свое имя Смит-Вессон армейского образца с кобурой и патронами и вручил его Хакиму.

Маша, похоже, пожалела о том, что подарила диадему Ксении, великой княжне царственные родители купят у Фаберже и не задумаются, я же отписал мастеру Исааку, что в счет денег за шелк пусть изготовит примерно такую же диадему, но без рубинов, лучше с сапфирами и, если совсем повезет, с мадагаскарскими звездчатыми (их еще не скоро начнут искусственно выращивать, а рубины — вот-вот и появятся). Потом еще нарисовал колье из бриллиантов, увидел на новогоднем бале на ком-то из жен Великих князей красивое укращение, вот нечто подобное пусть и сделает для Маши, в Африку за драгоценностями я Хакима пошлю. А пока диадемами и колье при достаточно ярком электрическом освещении в Николаевском зале Зимнего дворца пусть блистают другие дамы. Маша все равно их красивее — молодость никакие бриллианты не заменят. Говорят, что когда свечи в Николаевском зале заменили на электролампы, многие аристократические дамы были недовольны, в полумраке свечей их морщины были менее заметны, даже под слоем грима и пудры.

Кстати, про Хакима и Машу: особенно теплой встречи у Маши с бывшим ее телохранителем как-то не произошло, Хаким склонился в низком, до земли поклоне (мне он так никогда не кланялся), а Маша лишь слегка кивнула с надменным видом. Все же, в Эфиопии сословная пропасть между господами и слугами еще глубже, нежели в Российской Империи. Я потом ее спросил, почему она так с Аглаей не поступает или с Ефремычем. Маша ответила, что Аглая — не служанка, а компаньонка, она получает жалованье дорогими подарками, Ефремыч — мой дворецкий и доверенное лицо, у эфиопскимх расов это обычно дворяне и не всегда — мелкие баляге. Вот к остальным слугам, кухарке, горничной, дворнику, Маша относилась надменно, и они принимали это как должное. Поэтому в Москве Рождество они встречали вдвоем с Аглаей, а слуги сидели на кухне и веселились, и я бы пошел к ним. Видимо, я все же воспитан по другому, князь я фуфловый и никогда настоящим не буду, Маша — другое дело, хоть и эфиопская, а аристократка еще та.

Она мне тут на днях выговорила (хорошо хоть наедине), что я очень уж запанибрата с Хакимом, я ответил, что это в Африке он был Хакимом, а в России — Христофор, на что она мне напомнила, что он вообще-то — кровавый убийца и неизвестно, что еще от него ждать, а ты (то есть, я) его обласкал и приблизил. И это о чем? А очень просто: во-первых Маша отказалась быть посаженной матерью на свадьбе Малаши и Хакима (я-то все равно буду посаженным отцом, я же обещал), во-вторых, мне надоело каждый раз искать извозчика и я купил экипаж, подрессоренный, с закрывающимся кожаным верхом и меховым медвежьим пологом, а также с моими княжескими гербами на черных лакированных дверцах. К экипажу были прикуплены пара лошадок каурой масти, которыми вызвался править Хаким (все-таки я его звал так, Харитон как-то харей отдает, не иначе со зла батюшка имечко подобрал).

Хакиму была куплена черная бурка (чтобы не мерз зимой, сидя на козлах) и такая же папаха, новая черкеска и алый бешмет, благодаря чему со своей черной бородой он смотрелся абрек-абреком и пугал питерских обывателей одним своим видом. Борода у Хакима росла хорошо, несмотря на то, что кожа для новых щек была взята с верхней части груди[1] (а там тоже волос будь здоров) вот он и зарос смешанной растительностью, начиная от густых усов, до окладистой бороды, при этом шрамов внизу видно не было. И вот такому живописному жениху я на целый день отдал коляску, чтобы молодые съездили в деревню за благословением Малашиных родителей, а моя жена с Аглаей в этот день «намылились» тратить денежки по магазинам, и вот не тут-то было — коляски нет, а на извозчике мы не поедем…. Малаша пока живет вместе с горничной в одной комнате, но после свадьбы переедет к Хакиму, хотя, подозреваю, что она к нему туда и так бегает давно. Она убирает в комнатах, но вот как-то Маша заявила, что Малаша плохо справляется со своими обязанностями и ее надо уволить. Выяснилось, что Маша сделала такое заявление с подачи Аглаи, я ей как-то выговорил, за то, что у нее в светелке грязно и беспорядок, мол, могла бы и сама подмести пыль. А Аглая решила вину за собственную грязь свалить на Маланью, но сделала это через Машу, вообразив, что Маша имеет на меня сильное влияние как аристократка на бывшего купца. И вот опять — нате вам, на извозчике мы не поедем, в посаженные матери не пойдем, нам --">