Алексей Анатольевич Федорочев - В тени отца

Свое правление «самый добрый царь» начал с кровавого подавления двух столичных и одного московского бунта. И с казней зачинщиков. Прозвище «Красный Генерал» трансформировалось в «Красный Император», но теперь акцент шел не на огненную шевелюру. Немного успокоилось всё только спустя год. И лишь через три года его реформы принесли ощутимый результат, возвращая в страну стабильность.

Женитьбой на Анастасии Василий захват власти относительно легализировал, но по-настоящему все вокруг понимали – что к чему. Он ее не любил, она его тоже, к тому знать шепталась о подмеченных нежных взглядах между императором и одной из фрейлин его супруги – графиней Италовой. Вот так вот несешь чушь, а она потом сбывается. За участие в своей коронации (Какое?! Два раза лбом об пол?!) Машке внезапно перепал титул и место при дворе. И, похоже на то, еще и место в императорской постели. Бог ей судья! Дура – она и при дворе дура! Умная императрица вертела фавориткой, как хотела.

Я дворца максимально сторонился, помня, чем это закончилось для отца. От титулов и званий отказался, от орденов – тоже. Единственное, на что согласился – это на зачисление меня в университет без экзаменов. И еще на ускоренную проверку личности, чтобы вступить в наследство. Меня бы и так бы признали сыном Петра Романова, потому что я им на самом деле был, но с вмешательством из Зимнего эта процедура ускорилась в разы.

– Что опять, Санчос? – неласково встретил на перемене ищущего меня дипломника.

– Тебе секретное послание! – «обрадовал» меня приятель протянутым конвертом, – Ждут ответ!

– Держи! – со вздохом отдал Панину пятерку, перемены переменами, а положение Санчоса мало изменилось: как был бедным студентом, так им и остался, – Сейчас, что-нибудь накарябаю!

Саня терпеливо отошел в сторону, пока я вскрывал послание и вчитывался в строчки. Приятель считал, что таскает мне любовные записочки от высокородной дамы. Если бы! Впрочем, с чего мне жаловаться: молодой, симпатичный и богатый юноша вниманием женского пола обделен не был. Только заводить постоянные отношения, и уж тем более жениться я не стремился.

По моей настоятельной просьбе какой-либо связи между мной и действующим императором никто и никогда не проводил, меня даже с отцом не всегда ассоциировали: Романов – где-то в первой-второй десятке распространенных фамилий после Ивановых, Петровых, Сидоровых и Кузнецовых. У меня на параллели трое однофамильцев были! Это несчастного Бориса Веллера из нашей группы постоянно подкалывали якобы родством с погибшим ректором, а Романов… Романов и Романов! Случайный тезка сменившейся династии, что сильно облегчало мне жизнь.

И никто не знал о грузе ответственности редкого и единственного собутыльника императора Солнцева. А записка, переданная Санчосом, могла быть только приглашением на новый раунд соревнования: кто кого перепьет.

– Что здесь? – загороженный рядом бутылок Василий Первый кинул мне на колени запечатанный конверт.

– Исполнительный лист. И кое-что еще.

– А мне оно зачем? – недоуменно повертел запечатанную пачку бумаг.

– Ты должен выбрать!

– Потом почитаю! – отбросил в сторону неинтересный сверток, приступая к дегустации напитков – в баре императора по определению не водилось дешевки.

Конверт вскрыл уже сильно вечером, радуясь субботе, а не воскресенью, как иногда бывало. Лилия-Юлия… По врученному листу у меня имелось еще двадцать часов на решение.

– Как ты?

– Бывало и хуже, – ответила закованная в кандалы девушка.

Когда-то прекрасное лицо пересекал грубый шрам, непонятным образом делая его для меня живее и честнее. Словно фарфоровая маска, так долго державшая в плену мою девушку, раскололась, из последних сил скрывая почти забытую внешность.

– Когда казнь?

– Скажи, зачем? – проигнорировал вопрос и задал свой, единственный, который меня интересовал.

– Так было нужно. Но ты все-равно не поймешь… – звеня цепями, Незабудка вцепилась в лежащую на столе пачку сигарет, достала одну и закурила, откинувшись на табурете, – Магия-шмагия! Венценосцы-хреноносцы! Куда ни плюнь, в правительстве одни маги! Ненавижу магов! Когда-то я сделала исключение только для тебя, Колокольчик! Ты был чист, и ты тоже хотел лучшего мира. Но ты так и остался типичным обывателем!

– Лучший мир не достигается воровством или взрывами!