Елена Анатольевна Софронова - Наблюдатель (СИ)

домом, убежищем. Ты не должен мыслить свое существование вне корабля, потому что корабль без тебя погибнет и ты тоже.

  - А те корабли, что стоят в бухте, где их наблюдатели?

  - Кто-то из них заслужил покоя, кто-то получил другой корабль, а кое-кто и сам ушел, и такое случается.

  - И ради чего они ушли? - допытывался я.

  Но наставник ничего не ответил. Молча, погладил меня шершавой ладонью по голове и нахмурил брови.

  - Пойдем, домой, - сказал он,- надвигается гроза.

  Оглянувшись назад, я увидел стремительно несущуюся на нас тучу с глазами коралловой дивы, и вернулся на свой корабль.

  И вот я стою на палубе родной шхуны, привязанный веревками к мачте и вижу, как увитые водорослями сирены торжественно несут мне портрет дивы. Ни у одной из сирен нет крыльев, зеленые волосы струятся вдоль развратных бедер, множество изумрудных глаз, горящих от похоти устремлены на меня. Я уже почти готов, я близок к умопомрачению. Ноги, как якоря, вцепились в блестящую от дождя палубу, руки пытаются освободиться от веревок, сердце готово разбиться вдребезги.

  Когда воображение отделило меня от всего суетного, тогда я почувствовал, что в жизни было что-то еще, кроме привычной работы наблюдателя. Сколько бы я не рылся в своем прошлом, я ничего не мог вспомнить, ничего существенного, кроме детства. Никакой зацепки, хоть тресни. А не рвануться ли мне в открытый портал, вместе с сиренами? Может быть, в мире, где живут сирены, я обрету самого себя.

  **

   - Не обретешь! - треснув меня по голове той картиной, скрученной в трубочку, сказал наставник,- запорол ты парень всю стажировку, и чему только я тебя десять лет учил. Иди, отдыхай.

  И я поплелся вслед за своим наставником в кают-компанию пить горячий чай. Порванная картина осталась лежать под дождем.

  - А как вы здесь оказались?

  - Пошли уже, фантазер.

  Вся команда угрюмо сидела за большим деревянным столом. Некоторые из рыбаков покачивались, как пьяные, шепча себе под нос: " моя прелесть", кто-то с удивлением разглядывал свои руки, как будто видел их в первый раз, кто-то безучастно ковырял пальцем в носу. Блуждающие глаза кока плотоядно смотрели на выложенное в тарелке блюдо из запеченных сирен, красиво оформленных по краям румяными яблоками. Волосы сирен были выложены отдельно, как спагетти, и политы красным соусом.

  - Вот видишь, до чего ты их довел, - пожурил меня наставник, сделав непроницаемое лицо - а теперь надо съесть свой страх, чтобы в следующий раз такого не повторилось

  Меня от этого безобразия чуть не стошнило.

  - Ничего, пройдет, зато запомнится надолго, - сурово сказал наставник, и похлопал меня панибратски по плечу, чтобы я не подавился зрелищем.

  Сияющий от перевозбуждения кок услужливо поставил передо мной табурет.

  - Разве он видит меня, - спросил я наставника, - кажется, на корабле я присутствовал инкогнито или что-то изменилось в правилах?

  - Ну, ты же пока не настоящий наблюдатель, а стажер.

  Я заткнулся и больше не проронил ни слова, молчком съел свою норму сирен и выпил полную кружку рома, любезно предложенную мне самим коком.

  - Приятного аппетита,- как можно приветливее сказал он,- кушайте на здоровье.

  Рыбаки неторопливо обсасывали бедрышки сирен, смакуя каждый хрящик и каждую косточку, запивая это безобразие разбавленным ромом. Якобы от чистого рома ( или другого крепкого напитка) клоны становятся неуправляемые, и потому им разрешено пить только разбавленные напитки, мотивируя тем, что чистый ром вреден для их здоровья.

  Не знаю, как они, но я даже от чистого рома не запьянел, а может быть мне тоже не положено, как стажеру, и кок предложил разбавленный. Наблюдавший за мною наставник, откушавший вместе со всеми одну из прекраснейших грудок сирены, видимо, остался доволен яством, суровое выражение его лица смягчилось, и на щеках

--">