(claire_.mad.) - Вторая ошибка моей плачущей души (СИ)

мгновение, и я сам подивился тому, как это маленькое кариеглазое существо могло полностью владеть мной и моим сознанием. Она снова посмотрела на меня, но с той же опаской и тревогой, что и прежде. И это ранило меня. Каждый раз, когда она, стараясь это усердно скрыть, выдавала через свой взгляд нерешительность и испуг ко мне, во мне просыпались незнакомые мне раньше посылы доказать ей обратное, сделать что-то галантное. И сейчас, стоя напротив меня буквально в трех шагах, она осмелилась заглянуть мне прямо в глаза, и мне было жаль, что она видела лишь прозрачные и холодные как лед зрачки. Серые с безжизненным матовым равнодушием зрачки. И лишь в порывах моего внезапного и неконтролируемого гнева и раздражительности, что я не мог себе позволить проявить перед так легко заполучившей мое сердце Еленой, в глазах виднелась вся самая темная чернота бущующего океана, а ведь когда-то давно, когда я еще мечтательно верил в несуществующее счастье, в моих широко раскрытых от удивления и принятия этого ранее интересного мира глазах виднелась яркая синева, какая бывает лишь в спокойном теплом море, плавно обрушевающемся на песчаный берег с довольными людьми в купальниках. Довольно-таки странное сравнение состояний моей души, вырывающихся наружу через насыщенный оттенок моих фальшиво веселых и равнодушных чуть сощуренных глазах, согласен. Но я и не могу иначе. Я не могу иначе, когда всё мое сознание запуталось в сети вдохновения, мечтательности и окрыленности из-за моей нелепой и явно несостоявшейся влюбленности. Я не могу иначе чувствовать себя и сейчас, когда вижу эту чертовски красивую и серьезно настроенную Гилберт напротив, когда ощущаю на себе ее внимательный и изучающий, словно дикую и нелюдимую пантеру в зоопарке, взгляд, улавливаю ее нежный аромат легких и свежих духов, слышу ее учащенное дыхание, которое, готов поспорить, вызвано всё той же боязнью меня. Я однажды убил, к счастью почти убил, ее брата, собирался поцеловать ее против ее же воли, миллионы раз осыпал ее своими издевками и многозначными взглядами. Но она снова смотрит на меня с надеждой и верой. Снова скрыто молит о помощи.

Возможно, я скотина, если позволил себе хоть немного порадоваться пропаже братца, но не настолько я мразь, чтобы подпустить к Стефану серьезные проблемы. И даже если бы передо мной в моей же гостинной не стоял бы идеальный силуэт его девушки, я бы искал догадки, всевозможные способы и информацию лишь бы ухватиться за что-то, что помогло бы мне его найти. Моего надоедливого, занудливого, но всё-таки родного и в какой-то степени любимого брата.

– Я, конечно, не 911, но попробую чем-то помочь тебе до того времени, когда ты наконец-то осознаешь, что это бесполезно. – и снова я кинул эту тупую язвительную фразу и показал наглую ухмылку. Я творю много ошибок, постоянно делаю всё не так и не то, но сейчас, я не вру, Елена действительно усмехнулась. Она не стала очередной раз закатывать глаза и говорить, что я идиот, а лишь усмехнулась и продолжила смотреть на меня. И только в эту секунду что-то вынудило ее опустить глаза чуть ниже, на черный и заляпанный кровью моей недавней жертвы воротник рубашки, и едва начавший зараждаться огонек задора и понимания ко мне затух, еще не успев вспыхнуть. И всё же она была права, когда говорила, что я идиот, и я надеюсь, что это соглашение вызвано не моим желанием вовсем ей угодить.

Возможно, это было к лучшему, ведь вслед за увиденными уликами на моей одежде не последовало тирады о моральных принципах и безнравственности, но Елена лишь показала не щедрую на продолжительность искреннюю улыбку, которая будто надсмехалась над моей расстерянностью перед ней и боязнью оказаться хуже чем есть. В моих мыслях пронеслась отстойная догадка, что сейчас здесь могла бы находиться именно Кэтрин, но шансы сводились к нулю, когда я снова залип на добром огоньке в ее шоколадных глазах. Я бы мог быть рад, что есть прогресс в топке толстого льда между нашими напряженными отношениями, постоянно уходящими в дружбу, но я вновь искал какой-то настроенный против меня подвох, что я и делал все свои несколько столетий после той, что отняла у меня всю веру людям и миру. А ведь я и вправду любил ее. Любил, как еще никого другого в своей жизни, но при одном воспоминании ее удовольствия от моих страданий я инстинктивно вырабатывал ненависть к слову «любовь». И на личном опыте я могу сказать, что любовь —

--">