Вячеслав Иванович Соколов - Милосердие спецназа

изъясняться на вполне современном и очень понятном матерном. Тут смысл сводился к сомнению в моих умственных способностях. Очень изобретательно, кстати, высказывался, но был прерван хоровым требованием не трогать ребёнка. То есть меня. Вот тогда дед плюнул, взял меня за шкирку и всунул между Маришкой и Анюткой, буркнув:

— Вот как заклинил, так и разбирайся теперь, — и ушёл дальше спорить, что-то злобно бурча себе под нос.

А мне пришлось стоя на коленках уговаривать съехавших с катушек на пару тысяч лет назад бабулек. Правда, это слово я больше не произносил, а начал звать Маришку и Анютку по именам, повторяя раз за разом, что они ни в чём невиноваты, ну и сам просил прощения. Ну, кто же мог предположить, что моя шутка выльется в такой катаклизм, но толку от моих попыток было немного. Переклинило девчонок конкретно. Казалось, что всё, без вариантов, пока дед не явится, так и будет продолжаться, но тут к нам присоединился ещё кто-то, тоже опустившийся на колени. Это был Руслан. Он просто примостился между девчонками, напротив меня, и тоже позвал, но не так как я. В его словах была настоящая искренность и любовь:

— Марина, Аня, девочки мои, вернитесь, я жду вас. Это я Руслан, помните?

Я почувствовал себя лишним и попытался было встать и уйти, но Руслан ухватив меня за рукав удержал и качнул головой из стороны в сторону. Пришлось остаться и вот буквально через пять минут, всхлипывания прекратились и речь уже была не древняя, а вполне понятная, и слова уже вырывались не синхронно, а просто заканчивая предложения друг за друга. Ещё через какое-то время девушки затихли и через пару минут молчания тихо прозвучало:

— Спасибо, дед.

— И тебе спасибо, внук.

— Мне-то за что? — удивляюсь.

— Хорошо, что это произошло сейчас…

— А могло бы накрыть и позже…

— Когда помочь было бы некому…

— Но если ещё раз назовёшь нас…

— Старушками…

— Молись дедушке своему…

— Будет больно…

— Не смертельно…

— Мы тебя любим, внук…

— Но больно…

— И вообще давайте встанем…

— Все коленки отсидела.

Встаём, и я на всякий случай отодвигаюсь, от этих говорящих друг за друга девиц. Голова кругом. И Руслан того же мнения:

— Девочки, а можно не говорить так? Реально, это пугает.

Переглядываются, и речь продолжает Анютка:

— Можно. Да и на самом деле уже прошло, просто вы так забавно реагировали на это, — и начинают ржать.

— Но как? — это я развожу руками.

— Да ничего сложного, — продолжают смеяться. — Мы так даже когда людьми были могли.

— Хотя, — Маришка деланно тяжело вздыхает, — вот тебя, Егорка, не мешало бы выпороть.

— За что? — возмущаюсь.

— А чего ты нас старушками обозвал? — это Анютка.

— Ещё и ёрничал, баба Аня, баба Аня, — возмущённо машет руками Маришка, — ну вот зачем все эти баба Аня, баба Аня. Ещё и Аня бабушка-старушка!

Кхм… Отодвигаюсь в сторону, как и Руслан. Кое-кто увлёкся… И на этот раз это не я. А растаскивать их пришлось нам, после того смачного пенделя, который отвесила Анютка увлёкшейся Маришке. Весело живут подруги, что сказать.

— И кто-то тут ещё на Егора наезжал за его шутку? — Руслан держал на весу брыкающуюся Маришку, а я серьёзно собравшуюся проредить волосяной покров подруге Анютку.

— Ага. Сами-то не лучше, — искренне возмущаюсь. И так как, долго держать этих диких кобылиц сил нет, а командир вон вообще уже побледнел и руки дрожать начали, помирил всех разом:

— Если не успокоитесь, то буду вас всегда бабушками звать, — и, воспользовавшись паузой, пока они переваривали услышанное, добил: — У Руслана вон сил уже нету, сейчас упадёт, его лечить надо, а вы последние силы забираете.

И-эх. Всё таки нормальные они девчонки, хоть и бабульки… Услышав про Руслана тут же угомонились.

И я наконец-то узнал, от чего командир такой пришибленный. И дело не в том, что он героическая личность, которая, жертвуя собой спас нас всех. Всё дело в том, что спас нас не только Руслан. Кое-кто заплатил своей жизнью, за то чтоб мы могли жить. Маленький Коршун. Тот, что жил на груди Рогожина. Такой-же как у меня. Вот только такой же, да не совсем, оказывается, он был живой, по-настоящему. Мелкий хищник хотел жить, так же как и все мы, но маленький воин пожертвовал собой, отдав ту крохотную частицу, что была его личностью, для того чтоб его старший брат мог выжить.

Казалось бы, он и так бы погиб вместе с --">