(unesennaya_sleshem) - Запомни меня таким (СИ)

улыбнулся и замер в проёме комнаты. Его левая рука слепо шарила по кителю, освобождая оставшиеся в петлях пуговицы. Баки смотрел на Стива. Тот, в ответ, отложил карандаш, отодвинул альбом и повернулся всем корпусом, всем собой навстречу. Улыбнулся едва заметно.

— Я думал, ты сегодня ночуешь у родителей.

Баки вздохнул.

— Я тоже так думал.

Он прошёл в комнату, с наслаждением скинул китель с плеч и повесил его на свободный стул. Нужно было ещё что-то сказать, что-то важное или глупое, но язык стал весить сотни фунтов в момент и не хотел двигаться. Баки хватило только на то, чтобы подойти ближе, осесть рядом со Стивом, у самых его ног, как побеждённый, прирученный зверь. И положить голову на острые колени.

Он закрыл глаза и весь растаял, раскис в тот момент, когда почувствовал в волосах на затылке руку Стива.

— Твоя мама будет ругаться.

Ругаться, хмыкнул Баки про себя. Да она поднимет вой до небес. Но это будет завтра, а значит — не важно.

— Не начинай, — попросил он вслух. — Переживу.

— Вот-вот, ты-то уезжаешь, а я…

Стив осёкся, и Баки даже поднял голову, чтобы посмотреть на него. Недоговаривает? Нет, всё в порядке.

— Чем закончился твой самонадеянный поход в пункт призыва? Каждый раз боюсь, что вместо допуска тебя посадят. Серьёзно, сопляк. Может, хватит испытывать судьбу?

Стив впервые ничего не сказал. Издал какой-то неразборчивый звук и вдруг согласился:

— Может, и хватит. А может, и нет. Кто его знает.

Баки только покачал головой, как мог в своей коленопреклоненной позе, сильнее зарываясь носом в ткань. Она пахла Стивом — именно тот запах, запах тела, плоти — тот самый, от которого в голове Баки становилось мутно, грязно и жарко.

Стив гладил его по голове, оставляя проборы волос, захватывая пряди между пальцами. Он с лёгким усилием давил на затылок, от макушки к шее, и Баки от этого становилось так невыразимо легко и хорошо, что хотелось плакать.

— Я так устал, — сказал он вдруг в колени Стиву, сам толком не понимая, о чём именно хотел пожаловаться. Вариантов было множество. — Так устал, Стиви…

Стив вздохнул и после недолгого молчания ответил:

— Хотел бы я сказать, что скоро отдохнёшь, да не могу. Ты и сам понимаешь.

— Война, — тяжело выговорил Баки. Само слово цеплялось за нёбо и не хотело выходить наружу.

— Война. Ничего хорошего. Потом отдохнём, — сказал Стив, вкладывая в свои слова столько веры и беспечности, сколько смог у себя найти.

Баки, собравшись с духом, пропустил руки под коленями Стива и обнял их.

— Хочу быть с тобой, — ровно, веско выдохнул он.

— Ты и так, — ответил Стив, ничуть не сопротивляясь. Это придало Баки сил и смелости.

Стив в этой квартире — в их квартире, дома — становился мягким и совершенно неконфликтным. Чувствовал себя здесь, точно в крепости. Его стержень, натура, от язвительности которой Баки и сам порой был бы рад сбежать куда подальше, да хотя бы домой к матушке, словно засыпала на время, и под тёплым пледом положительных эмоций, что дарила им их берлога, не казала носа наружу. Словно эти хлипкие дощато-кирпичные стены могли защитить. Словно этой каморки Стиву хватало, чтобы чувствовать себя счастливым, чувствовать себя в безопасности.

Но Стив и правда чувствовал — Баки мог поклясться в этом.

Конечно, дело было не в квартирке. Точно не в стенах и не в расположении — обычный тёмный райончик Бруклина, не хуже и не лучше многих. Дело было в тех мелочах и эмоциях, которые они испытали, живя здесь. В печалях и радостях, в их — одних на двоих — воспоминаниях. Дело было в сколоченном Баки собственноручно мольберте у окна. Раскиданных на полу под ним тюбиках, почти скрученных до основания — с остатками масляных красок. В едва уловимом запахе растворителя и огромном стеллаже справа от кровати Стива. Они собрали эту махину ещё в юности, а после смерти матери Стива перевезли со всей мелочёвкой сюда, на новое место. На нём жили прочитанные ими обоими книги, камушки с побережья, папки со старыми рисунками и стакан с простыми карандашами разной степени сточенности, часть из них стояла с искусанными кончиками как свидетельство задумчивости и меланхолии. Здесь

--">