Петр Ингвин - Как я был волком

листву. С моей помощью Тома осторожно сползла на получившуюся подстилку. Если верить костоправу, на ноги девушка встанет завтра-послезавтра. Вернее, попытается встать. Пока пусть лежит. Да и мозоли, натертые седлом, подживут.

Лес быстро темнел, по нему пронеслось странное перекликивание. Несколько рыкцарей, что двинулись вниз за водой к невидимому отсюда водоему, с кем-то повстречались. Громкие голоса раздались и с других сторон. Ага, свои. Потом еще свои. Полным-полно своих. Лес раздувался, как зараженный организм от вирусов перед смертельным исходом.

Деметрия светилась довольством, глядя на прибывавшие отовсюду новые группы рыкцарей.

— Приветствую, Грозна. Счастлива, что вижу в добром здравии.

Вождиха, только что отправившая отряд располагаться немного в стороне, кратко кивнула.

— Мое почтение, царевна. Я привела всех, как договорились.

Высокая, красивая и — учитывая, что, руководя сворой бандитов, все еще жива — умная, эта хмурая женщина могла бы составить кому-то счастье, а доставляла наоборот. Водянистые глаза глядели сурово, губы совсем исчезали, когда сжимались, прямой нос был длинноват и походил на клюв. Оказаться на расстоянии клевка не хотелось. Тело, отмеченное шрамами, большей частью покрывал стандартный рыкцарский доспех: кожано-ременная сбруя поверх рубахи, и штаны, заправленные в сапоги. Светлые волосы, забранные в хвост, спускались на отороченный мехом ворот, выполнявший роль бармицы и, частично, наспинника. Шлемов разбойники не признавали. Несколько бронзовых блях соединяли ремни на груди, тоже неся защитную функцию. Узкий меч, кривой нож и гнук в совмещенном с колчаном налучье составляли личное оружие. Вождиха смотрела на окружающих как на мельтешащих муравьев, не убиваемых только потому, что они играют какую-то роль в экосистеме и еще могут пригодиться. Собственно, это и есть основа гуманизма, что практикуется любым правителем. Грозна не верила в людей и, в отличие от Деметрии, не скрывала этого. Из нее вышел бы более честный начальник.

Грозна ушла к своим, а к царевне приблизились еще двое. Одного я помнил по нападению на школу. Кажется, Таскай Прибрежный. Второго, побитого жизнью усача с ироничным взглядом, Деметрии представили как Сивко Предгорного. Каждый привел отряды в несколько десятков бойцов. Армия Деметрии росла как навоз на дрожжах.

— Кудеяр не пришел, — объявил Таскай, настолько ничем не примечательный, что непонятно, как выбился в руководители. Остается допустить, что его отряд состоит из еще больших посредственностей.

— Отказался?! — На скулах царевны заиграли желваки.

Рыкцари, которые до того небрежно стояли перед царской дочкой, отвели взоры. Никто не желал отвечать за собрата, поставившего собственные интересы выше общих.

— Что-то случилось. Гонцы обошли возможные места его лагеря. Пусто. Оставленные послания никто не взял. Сигналы дымом не сработали. И мы видели много следов царберских коней.

— Разбит?

— Следов боя нет. Но есть странность. Сколько человек в его отряде?

— Три-четыре десятка, как у вас. Плюс-минус дюжина — в зависимости от переменчивых настроений крепостных.

— Там под сотню человек ушло в центральную часть страны. Где проходили по мягкой земле, целую тропу протоптали.

Мы с Томой располагались вроде бы в сторонке, но в пределах слышимости, и отказывали себе в лишнем вдохе, боясь пропустить хоть слово. Девичьи пальцы нащупали и до боли сжали мою руку. Малик — последняя надежда на то, что кто-то всемогущий придет и поможет, решив за нас проблемы. Иначе придется все делать самим, в том числе — искать и выручать самого Малика. А если подросткам придется выручать могучего бойца, значит, дело дрянь.

Через час кормили похлебкой. На этот раз Тома ела за троих. После ужина, уже в полной темноте, разнесся приказ командирам прибыть к царевне.

Дымно запылали факелы. Под надзором дружинников четверо вождей присели возле Деметрии, по-самурайски величаво застывшей на коленях. «Язык» Напраса Молчаливого держался неподалеку, готовый прибыть по первому клику. Деметрия заговорила.

— Здесь нас четыре отряда и моя дружина. У меня есть сторонники во многих башнях, но не у Варфоломеи. Это дело поправимое, но теперь вряд ли нужное. Грядущий день многое изменит. Завтра мы делаем первый шаг к новому миру.

— Первый шаг мы делали у школы, — нехорошо упало с губ Грозны Святой. — Смачный такой шаг, --">