(Chantale) - Обвинённый в любви (СИ)

хочет быть хорошим эльфом, но к вам посетители. Стучатся в камин.

— Кто? — Драко почти физически ощутил, как кровь лилась по его венам, жгуче, стремительно.

— Мисс Джиневра Уизли, господин.

— Я открою ей доступ к Мэнору, пусть она проходит, а потом пригласи её сюда, в библиотеку, — небрежно приказал слизеринец, хотя внутри у него все замерло от любопытства. Неужто девчонка хочет защитить покой своего драгоценного шрамоголового женишка от назойливых расспросов школьного недруга? Что же, с таким опозданием?

Через несколько минут тяжёлая дубовая дверь в библиотеку отворилась с протяжным скрипом, и в комнату ввалилась младшая Уизли, раскрасневшаяся, полная решимости. На Малфоя она взглянула только мельком, как будто убеждаясь, что тот действительно находился в обозримой близости. Владелец замка решил не прерывать этой непонятной ему игры, пока его ещё не посвятили в её правила, и ему ничего не оставалось, как молчаливо наблюдать за порывистыми действиями незваной гостьи. Та же, обнаружив французский стол эпохи Великой Революции на изящных изогнутых ножках, бросила на него свою кожаную сумочку и, повозившись с замками, стала бережно доставать из неё какой-то предмет, явно тяжёлый.

— Магия расширения пространства? Впечатляет.

— Гермиона научила, — бросили ему через плечо. — Военные нужды заставили её напрячь воображение.

Тут Драко, наконец, обратил внимание на саму вещь на столе:

— Это что, Омут Памяти?

— Как видишь.

— Уизли, зачем? Если ты оскорбилась тем, что я сказал во время суда, — прости, но я, действительно, не помню того, что сделал. Проверяй ты мою память или нет, ничего это не изменит, и в первую очередь — приговора.

— Малфой, — девушка нетерпеливо выставила вперёд ладонь, демонстрируя, что его словесные излияния ей уже успели надоесть. — Я здесь не для этого. Я здесь, чтобы показать тебе делиберацию судей. Гарри дал мне свои воспоминания, но он не знает, что я покажу их тебе.

Драко, пожалуй, впервые в жизни почувствовал себя глупым до невозможности, от волнения у него даже вспотели ладони, чего с ним вообще не бывало до войны.

— Я посылал ему письмо, спрашивал его о суде. Почему он не захотел мне помочь?

— Потому что тебе уже достаточно помогли, Малфой, — процедила Джинни. — И меня бы тут не было, если бы я не думала, что ты обязан знать об этих жертвах. Он…он думает, что ты ему ничего не должен, ты же его ни о чем не просил, — тон девушки все набирал темп, — но не спасать же тебя такой ценой! Он всё потерял, всё! Никто с ним не разговаривает, никто не хочет его знать!.. — В бирюзовых глазах стояла дымка из слез, и слизеринец, пусть всё ещё недоумевая, едва подавил в себе нелепый порыв успокаивающе погладить Уизли по плечу.

— Я, честно, не знаю, как там меня спасал Поттер, но чтобы из-за меня сложилась такая ситуация вокруг Героя… Уизли, право, он убил Воландеморта, кому какое дело?

Джинни шумно вздохнула, на секунду прикрыв глаза, словно собираясь с силами.

— Ты дальше носа своего не видишь, а, Малфой? Скажи: есть ли хоть кто-то в твоей жизни, ради которого ты бы решился предать своих близких?

— Это, эммм, слишком резкая смена темы, не находишь? — губы Драко растянулись в нервной усмешке. — Не знаю. Глупо такое спрашивать, право: полагаю, что только ради своих близких и можно решиться на предательство.

Наступила неловкая пауза, в течение которой девушка оценивающе рассматривала его с ног до головы, как если бы примеряясь, являлся ли он достойным её (Поттера?) тайны.

— Ладно, — наконец изрекла она, — не мой это был выбор, не мне и судить. А из тебя, пока не поймёшь, о чем я тут вообще говорю, все равно никакого толка не выйдет. Эх, да и потом, — тут рыжая неопределенно махнула рукой, — может, что и тем более…

— Уизли, либо ты показываешь, что в Омуте, либо не трать мое время.

— Да, ты как раз так занят, — хмыкнула Джинни. — Окей, Моргана с тобой.

И она отошла от Омута, пригласительно протянув руки в демонстративном жесте.

Драко, мало волнуемый поведением девчонки, приблизился к Чаше и застыл перед ней в нерешительности. Слизеринцы в целом и Малфои в частности особо не заботились о правде, когда дело

--">