(Volda Riddle) - Последний оплот моего бессмертия (СИ)

будто что-то тугое, похожее на тесный и плотный резиновый шланг вдруг сдавило ее тело. Внезапная судорога, пронзительная и резкая, свела мышцы ее челюстей, и за щеками как будто что-то набухло. Необъяснимое желание вонзить во что-нибудь зубы проняло все ее тело странной, тошнотворной дрожью. А потом ее рот сам собой раскрылся, и кончик языка потрогал воздух. Сладкий аромат теплого тела скользнул вниз по ее горлу как обжигающий глоток огневиски.

А потом все исчезло, и она снова очнулась в той же постели, вся дрожа и в поту, едва переводя дыхание. Том быстро сел рядом с ней, взял ее руки в свои.

— Синистра, — тихо сказал он, сжимая ее пальцы. Ничего не понимая, Джеки посмотрела на свои руки. Ощущение колючих мурашек почти прошло, но на короткий, едва уловимый миг она успела заметить на коже странный рисунок, как будто змеиная чешуя. То мелкая, то крупная, она переливалась призрачными шелковистыми оттенками зеленовато-серого, золотистого… А потом исчезла. И исчез пьянящий аромат тепла, который она нащупала в воздухе языком. Аромат Тома.

Он был так близко, такой теплый, и она снова ощутила головокружительное желание укусить — впиться зубами в его шею, в краешек уха, в мягкие теплые губы.

— Что ты почувствовала? — с жадным интересом спросил Том, и Джеки вдруг поняла, что он имеет к этому всему самое прямое отношение.

— Откуда ты знаешь, что я что-то почувствовала? — спросила она, чувствуя, как волна жути поднимается откуда-то из глубин живота.

— Как это было, Синистра? — прошелестел Том, и Джеки впервые заметила, что они продолжают разговаривать на том же свистящем змеином языке. — На что это похоже?

— На смерть, это похоже на смерть! — воскликнула Джеки, сама не своя от отчаяния и обиды. — Что ты со мной сделал?!

Том выпрямился. Он еще никогда не был так хорош, как сейчас. Его темные глаза буквально светились. Он встал во весь рост — безупречный, изысканный, самое красивое человеческое существо, которое она когда-либо видела.

…аромат гиацинтов, теплого мускуса и кедровой древесины… теплое тело, прижимающееся к ней, дарующее несказанное наслаждение…

— Моя Синистра, — мягко сказал он — больше не милый мальчик Том, а Лорд Волдеморт, темный, опасный, немыслимо могущественный и притягивающий. Еще чуть-чуть — и в этом голосе появилась бы нежность. — Другого выхода у меня не было.

— Что? Что значит — другого выхода… Что происходит?

Том слегка улыбнулся и спрятал руки в карманы брюк. Где-то глубоко в груди у Джеки защемило от его красоты, от безысходной любви и от страха.

— Ты ведь не думаешь, моя Синистра, что я ни о чем не догадывался? Я всегда это умел — понимать, когда мне лгут, когда от меня что-то утаивают, когда что-то недоговаривают. Это называется легилеменция. Мне даже не нужно было учиться — я умел это делать от рождения.

О да, при первой же нашей встрече ты умело закрылась — и это меня только раззадорило. Как же так, подумал я, как так эта девчонка умеет противостоять мне, самому Лорду Волдеморту? Уже тогда я понял, что ты — не та, кем кажешься.

Ты оказалась крепким орешком, моя Синистра, но тем дороже мне моя победа. В те мгновения, когда ты забывала о всякой власти над собой, мне удавалось проникнуть в твои мысли, и чем сильнее ты любила меня, тем яснее они становились.

Я был поражен — ты была такой невинной, такой… честной, и настоящие тайны начались только тогда, когда ты начала сомневаться. О нет, как же так, только не Том, он ведь никому не причинит зла!

Джеки всю трясло. Она подтянула колени к груди, как будто пытаясь отгородиться, заслониться от всего, что он сейчас говорил. Его голодные, жадные глаза блестели откровенно красными огоньками.

— Когда я догадался, что ты начала обманывать саму себя, чтобы только не признать правду, я понял, что ты принадлежишь мне. Это просто, Синистра, это очень просто — принять себя такой, какая ты есть. Тебя привлекает темная сторона — не меньше, пожалуй, чем меня. Тебя манит сила, и ради этого ты готова закрывать глаза на все те чудовищные поступки, которые я совершил.

О да, я убил собственного отца, подменив воспоминания брата своей матери, чтобы его упекли в Азкабан — до конца жизни. О да, я заставил безмозглую старую Хоки подсыпать

--">