(Lacysky) - Чай пахнет снами (СИ)

Смущённая и немного испуганная. Но Говард видел вокруг неё чёрную дымку, забирающую силы. Видимо, она шла под дождём — влажная сеточка капель покрывала светлые волосы.

Говард заварил чай и задал несколько общих вопросов, чтобы она расслабилась и привыкла к обстановке. Ничего зловещего или колдовского — но в новом месте люди всегда ощущают себя неуютно, и им нужно время на освоение.

Когда они допили вторую чашку, Говард приглушил свет, зажёг пару свечей на низком столике. Бросил в миску пучок шалфея и поджёг спичкой, пропуская через себя травянистый дым.

— И что теперь? — нетерпеливо спросила Виктория, но в глазах мелькнул страх.

— Тише, пожалуйста.

Говард всматривался в неё, а потом стал водить медленно в воздухе тем самым пучком. Он мягко по кругу двигался вокруг Виктории, прогоняя дымом прилипшие серые сгустки печали и боли. Те неохотно соскальзывали на пол невидимым пеплом. У него закружилась голова, но вскоре вокруг Виктории ничего не осталось. Говард пальцами затушил травы и быстро задул свечи.

— Вот и всё.

— Я должна чувствовать себя лучше?

— Я не психотерапевт. Просто немного очищения. Но со временем — да. У тебя теперь его достаточно, целая жизнь.

Он предложил ещё чашку чая, Виктория поколебалась, но всё-таки отказалась, сонно зевая. Ей сейчас явно требовался отдых.

Говард смёл веником липкие остатки порчи и выкинул в мусор. Уселся прямо на барную стойку, отделявшую закуток спальни от кухни. Закурил уже сигарету и долго всматривался в осень за окном.

К сожалению, его проклятие было куда сильнее. Говард пил чай, который пах снами, и ждал ночи. Сняв порчу с Виктории, он принял её на себя. И знал — сегодня будет откат. Хорошо бы обошлось без кровотечения, а то опять ковёр чистить.

По окнам шелестел дождь. И в его шорохах шептались заблудшие души.

========== Кукла ==========

Комментарий к Кукла

Осенний челлендж.

День 7, посетитель, кукла.

Посетитель Говарду не нравился. И дело было не в поношенной одежде или так и не тронутой единственной чашке кофе с пяти часов вечера, а в тяжёлой походке, в том, как он вздрагивал от хлопка двери или других громких звуков.

Говард знал — это к нему.

Он привык к гостям поздними вечерами, которые никак не набирались смелости при свете дня открыть свои тайны. Словно стеснялись, что верят в колдовство.

Перевернув табличку на «закрыто», Говард с чашкой крепкого чая с мятой сам сел перед гостем, тут же напрягшимся. По крайней мере, сильнее сжал пальцами свою давно остывшую кружку и придвинул её ближе к себе. Говард начал первым:

— Чем могу помочь?

— Говорят, вы снимаете проклятия.

— Говорят.

— И…. ну, беретёсь за всякое.

Говард приподнял брови, призывая к более внятному продолжению. В конце концов, у него были планы на эту ночь.

— А с этим вы можете что-то сделать? Мне сказали, эта вещь проклята. Как по мне, ничего такого.

Мужчина долго кряхтел и копался в потёртом походном рюкзаке, который явно видал много бездорожья, камней и дождливых дней. Выцветший, в пятнах, он весьма шёл его владельцу.

А потом Говард увидел, наверное, одну из прекрасных кукол за свою жизнь. В ней не было ни зловещности, присущей старым потрепанным куклам с потрескавшимися фарфоровыми лицами, ни кукольной искусственности.

Она казалась живой — но лишь казалась. Оставалось ощущение, что это всего лишь кукла. Хрупкая, с персиковой кожей, печальным лицом и пепельными кудрями. Простое серое платье ей… шло, если это вообще применимо к кукле.

Но Говарду совсем не хотелось к ней прикасаться.

А потом гость повернул куклу к нему, и она… моргнула. Но Говарда испугало не это, а сами глаза, полные невыразимой тоски. Они светились зеленоватым светом и хранили в себе все бездонные омуты, все трясины и глубокие чащи леса.

Он ощутил, как его утягивает в бездонную пропасть. В пустоту, в которой нет ничего — ни звуков, ни запахов, ни даже самой тишины.

В ледяную бездну.

— Эй, вы в порядке? С ней правда что-то не то?

Говард сглотнул и хлебнул ледяного чая,

--">