Фаина Гаккель - Частная жизнь короля Джона Сноу (СИ)

в спальню — или наоборот — Дейенерис бывала хмурой и сосредоточенной. Ее прежняя свобода и раскованность исчезли, каждая ее мысль, чувство, каждая частица ее тела и души была поглощена не мужем и не тем, что происходило между ними, а мыслью, получится ли у нее понести в этот раз. И чем дальше, тем с большим опасением и все более явным раздражением он шел по коридору к ее двери, или ожидал ее легких шагов около своей.

И вот, наконец — после долгих упорных усилий и потраченного золота — Дейенерис забеременела. К тому времени его бедная жена так отчаялась, что не сразу поняла, что это произошло, и, лишь когда у королевы начала увеличиваться грудь и расти живот, срочно вызванный мейстер однозначно заявил, что она носит ребенка. Радости их обоих не было конца: в Красном замке был задан роскошный пир, по случаю радостного события нищим раздавали милостыню, в Великой септе звенели колокола, а все целители, врачи и знахари получили от королевы богатые дары. В радости Джона была немалая доля облегчения — наконец-то закончилась эта многолетняя, измотавшая их обоих каторга, теперь, когда Дени родит ребенка, они, может быть, снова смогут повернуться лицом друг к другу.

Никто и не подумал о том, что все может закончиться вот так. Дейенерис чувствовала себя великолепно, никакие недомогания беременных ее не беспокоили. Она танцевала на балах, ездила верхом, занималась делами, как и прежде. Уже на большом сроке она рассказала Джону про пророчество ведьмы Мирри Маз Дуур, и тогда его, точно иглой под ребра, кольнула тревога, но он ее подавил — что им до безумных слов мертвой жрицы? Кости Мирри давно обратились в прах и пепел, а его Дени жива, здорова и скоро подарит стране долгожданного наследника.

Роды начались глубокой ночью. По коридору тут же забегали служанки, великий мейстер Киннел, звеня цепью, спешил в спальню королевы, многочисленные врачи и целители, гомоня и ругаясь, спешили за ним. В суматохе от шума король проснулся раньше, чем кто-то сообразил сообщить ему об этом. Полуодетый, он вошел в комнаты Дейенерис, гвардейцы по его приказу выгнали оттуда всех, кроме мейстера и — по просьбе Дени — Миссандеи, ее многолетней помощницы и друга. В свою очередь, мейстер почтительно, но твердо попросил короля уйти и тот, взглянув на красное, искаженное болью лицо жены, решил не настаивать.

Он все мерил и мерил шагами солярий, слушая крики и вопли, доносящиеся из-за двери. Пытался читать лежащие там книги, но строчки разбегались перед глазами. Приказал принести себе вина, еды — но кусок не лез в горло. Наконец, после многих часов ожидания дверь спальни открылась, и Киннел, выйдя вперед, поклонился и доложил, что королева родила здоровую и красивую девочку. Джон рванулся мимо него в спальню и подошел к кровати. Его жена выглядела уставшей, измученной, но она сияла таким счастьем, что оно затмевало все остальное. А рядом с ней, завернутый в шелковые пеленки, лежал младенец — маленький, красный и совершенно некрасивый.

Радость по случаю рождения принцессы захватила весь Красный замок, а за ним — Королевскую гавань. Люди выходили на улицы, танцевали, пели, веселились. Милостыня нищим сыпалась золотым дождем, текли реки бесплатного вина и эля за счет казны, в септах было жарко от сотен свечей перед алтарями Матери. Джон сидел в тронном зале и принимал поздравления от придворных, которые все шли и шли к Железному трону.

За этими радостными хлопотами он не сразу заметил, что великий мейстер, навещавший королеву каждые два часа, от раза к разу выходит от нее со все более мрачным лицом. В конце концов, когда поток поздравлений, даров, просьб иссяк, и Джон уже надеялся на тихий ужин в своих покоях, Киннел подошел к нему, нервно теребя свою цепь, и вполголоса сообщил, что королеве Дейенерис стало хуже. И он был прав — перемена оказалась разительной. Дени металась по постели в лихорадке, бредила, никого не узнавала, и на простынях, которые служанка торопливо сворачивала в узел, было слишком много крови. От этого у Джона противно засосало под ложечкой. Он уже тогда какой-то частью себя понял, что все гораздо хуже, чем ему говорят — но думать об этом было слишком невыносимо. Тогда он пытался успокоить Дени — брал ее за руки, обнимал, целовал ее разгоряченный лоб и сухие губы, называл самыми ласковыми, самыми потаенными именами, которые знала

--">