Андрей Стрельцов - Несколько дней из жизни следователя. Осень

счастье! И ответила себе же – да, а хотя бы, в их наличии. Но, зато – не жирная! Краситься не буду – пошло́ оно все… Лень. Тем более – пятница. Хотя, причем тут пятница – не понятно. Не причем – просто лень. Вон Мадонна однажды вышла на сцену без капли грима – и ничего! Что-то, ты, часто это вспоминаешь – сказала я себе. В прихожей с полминуты я борола искушение надеть кроссовки, оправдываясь тем, что, мол, дождь – промокнут, что с ними плащ не наденешь… Впрочем, хватит – еще не соскучилась я по тем идиотским высказываниям… Так что обулась в ботинки с квадратными носами, надела плащ, берет, взяла зонтик, стоявший в углу, проверила все это в зеркале. Мери Поппинс, молодые годы… Кажется, джинсы она не носила. Взяв сумку, я вышла из квартиры.

На улице оказалось, что дождя уже нет, только с деревьев ветер еще срывал капли и листья. Я обогнула угол дома и пошла по аллее. Туман поднимался и из-за него домов, которые шли за деревьями по сторонам аллеи, видно не было. После дождя воздух был очень свежий, но все портил противный, задувавший, казалось, с нескольких сторон ветер. Мне сразу стало холодно и захотелось снова оказаться в постели под одеялом и заснуть. Забыться и заснуть, как сказал кто-то… Идти надо было минут двадцать, из них семь – по аллее. Прохожих почти нет. Если уж идти, то идти бы прямо, перешагивая через лужи, сквозь туман, по опавшим листьям, все время прямо… А потом упереться лбом в какой-нибудь забор и умереть.

Я посмотрела на часы – что-то сегодня я долго провозилась, и пошла быстрее. Может, правда, согласиться, чтобы отец отвозил на работу? Хотя, нет – тогда я буду просто засыпать в машине. И самой ездить по утрам неохота – прогревать дольше, потом на трех светофорах стоять, да еще искать место, где поставиться. Вот вечером бросать машину у работы удобно – выбирай, не хочу! Кстати, как она там? Обиделась, поди… Ну, сегодня исправлюсь. Подходя к конторе, я сделала полукруг, обходя здание сзади. Машинка моя была на том же месте – вот удивительно – где я бросила ее вчера. Стоит себе, такая зелененькая, под деревом. Мокренькая… И листья желтые сверху насыпаны. Красота… Я на самом деле остановилась и полюбовалась на свой автомобильчик. Сброшенные с тополя, под которым я ее оставила, листья делали ее напоминавшей какого-то жука в крапинку. Я подошла, провела пальцами по левому крылу, собрала и сбросила несколько листьев с лобовика – жди, мол…

Снова обошла здание, вытянувшееся вдоль улицы, отряхнула ладони от воды, которую собрала с машинки, вошла в… Нельзя же сказать: «Вошла в проходную» или: «Вошла в ка-пэ-пэ»! Можно, но будет это как-то не так… Подбородок вперед – что называется «морду тяпкой» – и через турникет. «Здравствуйте» – это дежурному (рядовой, чуть не на десять лет меня самой младше) – и дальше. Не знаю почему, но никогда у меня на проходной не спрашивают удостоверения. Даже, когда вводят всякие усиления, учения там…, террористические угрозы. Хотя, какие в наших широтах угрозы? У всех спрашивают, у меня – нет! При этом ведь не незамечают меня – здороваются, чуть ли не честь отдают (хотя, не отдают, конечно), но чтобы дорогу преградить, документ потребовать – ни разу не было. Что-то тут не так…

Время – без семи полчаса, но на лифт я не пошла – дольше ждать, да еще не пойми с кем ехать. Стройнее буду. Ха-ха… Поднялась на наш этаж, расстегивая по дороге плащ, переложила ключи в карман джинсов, сняла берет. Ну, кабинет наш, конечно, открыт и пуст – Надька у соседей напротив. Заглянула туда – хай, мол! Зашла к себе. Что ж так душно-то? Форточку открыть – это не про нас. По коридору уже застучали шаги, я посмотрела на часы – что-то вы рано ребятки, ничего нового там нет. Минуты три еще запросто можно потянуть. Хлопнула дверь напротив – соседки тоже побежали. Стадный инстинкт что ли проснулся? Надька влетела в кабинет, схватила со стола ежедневник:

– Ты, чё – не идешь?!

– В гости к… этому самому не бывает опозданий.

– Все пошли уже!

– Флаг им!..

Тут зазвонил телефон. Я вешала плащ в шкаф, а Надька еще была у стола, поэтому и схватила трубку.

– Тебя, – она скорчила презрительную гримасу. – Похоже, опять эти твои… дольщики!

– Началось в колхозе утро! – простонала я и взяла трубку. – Алло!..

– Татьяна Дмитриевна!? – проорали оттуда, я даже вздрогнула.

– Да… Слушаю вас.

– Татьяна Дмитриевна!.. Это вам потерпевший по «Шамбале» зво́нит!

«О, боже мой! О, --">