Александр Валерьевич Темной - Последний бой Константина

операции по поимке тертарийцев. Для этого он, переодевшись в гражданскую одежду, сопровождаемый двумя роботами-телохранителями, прочесывал Пангею. В течение двух дней он побывал во всех злачных местах, заглянул даже в трущобы на первом уровне. Но тертарийцев нигде не было. Не наблюдалось и больших скоплений людей. Только редкие прохожие спешили по своим делам, и по темному небу изредка пролетали гражданские летательные аппараты.

Выходя на площадь, названную в честь основателя Новой Пангеи — Льва Громова, находящуюся в секторе 17 второго уровня, Константин думал о том, что система оповещения работает безотказно, и люди, ознакомившись с Инструкцией № 1057768, сидят дома, стараясь лишний раз не выходить на улицы. Но тут вдруг Иванов увидел юношу на летающей доске. Тот летал над площадью, со свистом рассекая воздух. Из рюкзака на его спине разливалась ритмичная музыка. Он был одет как школьник, выглядел как обычный школьник, но, увидев его, Иванов потянулся к кобуре на поясе. Как только его рука сжала рукоятку пистолета, «школьник» бросил на брусчатку свой ранец и стал набирать высоту.

«Поменяли сумку на рюкзак! — подумал Константин. — Вот тебе и вся конспирация».

Выхватив пистолет, Иванов прицелился в поднимающегося всё выше и выше парня. Указательный палец его руки уже коснулся спускового крючка, но тут из рюкзака во все стороны ударили голубые лучи.

Иванов зажмурился, с тоской подумав, что тертарийцам и в этот раз удалось всех обмануть. В следующее мгновение все мысли напрочь вылетели из его головы. Ему вдруг стало хорошо, как никогда в жизни. Константину вдруг захотелось прикоснуться к этим лучам, ощутить их тепло своими руками. Лучи манили к себе и сопротивляться им было невозможно.

Из высоких офисных зданий, окружавших площадь, стали выходить люди. С блаженными улыбками на лицах они приближались к лежащему на земле рюкзаку.

Пистолет выпал из ослабшей руки Иванова. За его спиной с лязгом упали роботы и задымились.

— Как это чудно, — прошептал Иванов, глядя на лучи.

— Это божественно, это божественно, — один из мужчин упал на колени и стал биться головой о брусчатку, не обращая внимания на боль и кровь, льющуюся из раны. — Как хорошо! Хорошо!

Лучи осветили окружившую их толпу людей, увеличивающуюся с каждой секундой, и поднялись вверх, к темным тучам. По лучам вдруг забегали красные звездочки. Пробегая вверх-вниз, они образовали кольца, опоясывающие лучи. Одни кольца вращались по часовой стрелке, другие — против, расширяясь и сужаясь.

По толпе пронесся благоговейный лепет. Над толпой звучала все та же ритмичная музыка, в которую вплетался чарующий женский голос. На Иванова накатила волна эйфории и захлестнула его. Глаза Константина были прикованы к женскому силуэту, появившемуся из основания лучей, с его губ капала слюна.

— Боже, храни Пангею! — пела женщина, появившаяся из лучей. — Нашу любимую Пангею…

Народ тихо подпевал.

— Боже, храни Пангею, — пел Константин. На его лице светилась улыбка. Его пустые, ничего не выражающие глаза были прикованы к женскому силуэту в белом платье. — Нашу люби…

Внезапно песня стихла, лучи, и хороводы красных звезд пропали. Исчезла и очаровательная певица в белом платье. К Иванову вдруг вернулась способность думать, появилось желание действовать. И первое, что он хотел сделать — закричать во всю мощь легких, чтобы люди расходились, как можно быстрее. Ведь они даже не представляли, что им грозило. Но его голову внезапно пронзила страшная боль, будто в его виски воткнулись сотни раскаленных иголок. В глазах его потемнело. В глазных яблоках появилась пульсирующая, нарастающая с каждой секундой боль. Закричав, Константин упал на колени, обхватив голову руками.

Толпа взвыла оглушительным криком боли и отчаяния. Люди падали на брусчатку, катались по ней. У одних взрывались головы, у других лопались глазные яблоки. Третьи просто умирали, скорчившись в неестественных позах. Некоторые взрывались изнутри, раскидывая на десятки метров свои внутренние органы.

Менее, чем за полминуты площадь Громова оказалась залита кровью, рвотными массами. Вповалку в лужах крови лежали тела, повсюду валялись куски человеческой плоти. Когда Иванов ощутил страшную боль в животе, он подумал, что это и есть конец. Смерть все-таки пришла за ним, за человеком, который не жалел себя, защищая Пангею. Как бы он не убегал от старухи с косой, а она все --">