Наталья Владимировна Игнатова - Откровение

Эльрик говорил: «братишка», «младший», «наш гений». Он никогда не говорил: «запредельная сила» или «сверхчеловек» или еще что-нибудь такое… что-нибудь, больше похожее на реальность.

Хорошо, что не успел убить. Не факт, что смог бы, но дело-то не в этом. Эльрик любит своего брата. Больше всех на свете любит. И, вообще, он — Мастер. Ринальдо де Фокс — Мастер. И шефанго. А Мастера не убивают Мастеров. И шефанго не убивают шефанго. Нет, Зверь не был шефанго, но…

Не надо думать.

Хорошо, что не успел убить и точка.

Блудница была в крови. Он сам — не лучше. И пол уже весь уделан. Красивый паркет.

Кровь легко смывается.

С пола. С одежды. С фюзеляжа.

Здесь безопасно. Что это значит? Что за пределами кабинета — это же кабинет? стол, дгирмиш^[1], кундарб^[2], пенал с кристаллами, все, что нужно для работы… — за пределами кабинета опасно? Для кого?

Зверь коротко выдохнул.

Да уж понятно, что не для него. Здесь он никому не навредит. А снаружи люди. Или еще кто-нибудь. Живые. А он сейчас слишком… плохо соображает. Никак не соображает.

Странно было видеть кабинет без книг. Вообще без единой книги. У Князя много книг, он их читает, бумажные, пергаментные, папирусные. Всякие. Но ведь они все есть на кристаллах.

На кристаллах он тоже читает.

…Нож будто сам оказался в руке.

Ринальдо де Фокс, осмотрительно появившийся точно на том же месте, с которого исчез — на достаточном расстоянии, чтоб не получилось убить его мгновенно — подсветил радужную пленку силового поля.

И тут же погасил.

— Эльрик предупредил, что ты сейчас немного слишком эмоционален. Он не умрет, ты его спас, остальное — дело времени.

— Он… может говорить? — Зверь убрал оружие, нимало не смутившись. Плевать ему было, насколько он адекватен.

— Не в общепринятом смысле и только со мной. Принцип нашей связи все еще не изучен.

— Вы его брат.

Что тут изучать-то?

— М-да. А Эльрик — это Эльрик. Присядь, — Ринальдо вернулся в свое кресло, — я бы предложил тебе выпить, но ты не пьешь. Скоро наступит разрядка, мы подождем или мне начать сейчас, и сделать паузу, когда тебя накроет?

Тут-то и начало накрывать. Дрожь зародилась где-то в середине позвоночника, поползла сразу во все стороны, сдавив диафрагму, комком встав в горле. Зверь вцепился в колпак Блудницы, чтоб хоть не видно было, как трясутся руки.

Самое время устроить полноценную истерику. Как тогда, на кертском шлиссдарке. Но тогда было кому привести в себя. Было за кого отвечать. Падре требовалось доставить домой живым и хоть сколько-нибудь здоровым. А сейчас…

Нельзя!

Что сделал бы Эльрик? Князь. Стальной, невозмутимый, всемогущий. Он бы никогда… что бы ни случилось…

Зверь вспомнил.

То, что случилось. Несколько часов — тысячу посмертных даров — назад. Когда воздух вокруг Блудницы превратился в огонь. Когда Эльрик решил, что он погиб. И убил всех вокруг. Всех, кого увидел. Вооруженных, безоружных, сдающихся, молящих о пощаде. Убил и не насытился смертью, и рвал сердца из бьющихся в агонии тел, и кромсал мечами трупы.

Его Князь. Безупречный, бездушный, чистый как самый прозрачный лед.

По сравнению с этим истерика выглядела вполне приемлемо.

— Я могу помочь, — Ринальдо говорил на зароллаше, он говорил, как Эльрик. По-другому, но на том же языке.

И он не спрашивал. То есть, он спрашивал разрешения.

— Не надо, — Зверь отпустил Блудницу, подошел к столу и сел в одно из кресел. — Я немного слишком не знаю, чего от себя ожидать. Мне нужно к нему. Насколько все плохо? Это была Светлая Ярость.

— Поэтому лечение затянется.

Оказывается, невозмутимость Ринальдо де Фокса тоже была не настоящей. А он хорошо умеет прятать эмоции. Очень хорошо. Ну, да. Маг же. И еще какой силы!

Светлая Ярость могла убить Эльрика. Один из трех мечей, волшебных, заколдованных, проклятых. Нет-нет, все слова не подходят, ни одно из слов не подходит. Светлая Ярость — единственное, что может убить Эльрика.

Эльрик — бессмертный, неубиваемый, был ранен Светлой Яростью.

«Эльрик был убит Светлой Яростью», — уточнила та часть Зверя, которая отвечала за порядок в мире вокруг него и за приведение иллюзий в согласие с действительностью.

Плохая часть.