Наталья Анатольевна Болдырева - Ключ

наперерез, ломая ветви тяжелой ношей, вывалился раненный солдат. Человек, которого он нес на плечах, был мертв. Руки убитого свободно болтались. Залитая кровью, неестественно вывернутая и сжатая в кулак ладонь, неровно остриженный ноготь с траурной каймой. Никита покачнулся, накатила дурнота, все закружилось, и, почти падая, он отшатнулся в сторону, подальше от натужно хрипящего раненного.

— Куда? — тот повернулся. На глаза его из-под шлема тонкою струйкой стекала кровь. — Помоги.

Это звучало как приказ. В два шага солдат преодолел разделявшее их расстояние и, перехватив за руки, сбросил ношу с плеч.

— Ноги держи...

Никита послушно подхватил труп повыше лодыжек. Толстая кожа сапог была пропитана кровью. Он отвел взгляд. За спиной уже никого не было, где-то рядом хлестко ударяли в спешке раздвигаемые ветви. Солдат стоял, откинув голову, и дышал глубоко и неровно. Потом он встряхнулся как пес и скомандовал:

— Пошли.

Они спускались по склону к широкому тракту. Спотыкаясь о камни, Никита шел, пытаясь охватить взглядом открывающуюся панораму. Вдоль совершенно разбитой грунтовой дороги длинной лентой вытянулся обоз, собранный из запряженных лошадьми телег. Двигаясь медленно и нехотя, внизу ползли крытые фургоны, разбитые колымаги, какие-то абсолютно дикие волокуши. Люди, впряженные в них, смотрели только себе под ноги. Возницы фургонов, плотно вставших вдоль тракта, грозили им кнутами, громко ругались, сплевывали. Они хотели двигаться дальше, но им мешал затор из брошенных хозяевами телег. Со всех сторон к обозу стекались люди. Затор постепенно рассасывался. Когда они со своей ношей подошли ближе, движение на тракте уже возобновилось. Выйдя на дорогу, солдат остановил первый же фургон.

— Довезешь до гарнизона в Крючьях, — не обращая внимания на протестующие возгласы хозяина, они перевалили начавшее деревянеть тело через борт.

— Куда? Полотно! Там же полотно! Кровью!

— Заткнись... — солдат вдруг оперся о высокое колесо фургона. Сморгнул, встряхнул головой, покачнулся, едва не упав. Не думая, Никита схватил его под локоть, придерживая.

Удар с разворота в челюсть отправил его в грязь. Кулак плотно прошелся по скуле — перед глазами потемнело. Никита сел, пытаясь разобраться с разбегающимися мыслями. Застонал, ощутив наливающуюся боль в скуле. Солдат машинально тёр костяшки, оглядывался рассеянно.

— Проваливай.

Развернувшись, он захромал в хвост обоза.

Пытаясь встать, Никита оперся о деревянную спицу. Фургон тронулся. Занозя руки и волоча вперед, колесо подняло его на ноги. Шатаясь, он отошел в сторону. Ладони горели. Он стал у обочины, высасывая мелкие деревянные иглы. От затора не осталось и следа, и на дороге стало свободнее. Девочка. Он сплюнул. Кровью. Ему надо было срочно найти девочку. Это он понимал очень четко. Вот только никак не мог сообразить — с чего начать поиски?

От непосильной умственной работы его избавил всадник. Он промчался мимо на огромном, аспидно-черном коне. Никита едва успел отскочить прочь — алое полотнище плаща наотмашь хлестнуло по лицу. Резко натянув поводья, всадник заставил жеребца взвиться на дыбы, развернул упирающееся животное и посмотрел долгим, насмешливым взглядом.

Липкий, холодный комок, собравшись где-то под сердцем, подкатил к горлу. Ладони мгновенно вспотели, во рту пересохло. А всадник, играя, заставлял коня гарцевать на месте. Раззадоренное животное дико всхрапывало, кусало удила.

— Оставьте, если Вы покалечите его, он не сможет идти.

Эти слова, произнесенные усталым, бесцветным голосом, принесли невероятное облегчение. Никита резко, всем корпусом обернулся.

Этот всадник был облачен в стальную кирасу, защищавшую мощный торс. Шлем и мелкозернистая кольчужная сетка скрывали лицо, рука в кожаной перчатке сжимала длинное черное копье. Стальной наруч был испачкан запекшейся кровью. К седлу у бедра крепился небольшой щит с изображением черной, сгорающей в желтом пламени, птицы. Взгляд уперся в навершие спрятанного в ножны меча.

Опустив копьё, воин слегка ткнул Никиту острием в плечо, очевидно, приказывая поворачиваться и идти. Тот повиновался с радостью. Именно этот воин опрокинул, развернул бесновавшуюся толпу назад. «Он или приведет меня к девочке, или поможет ее найти». Почему-то Никита был в этом абсолютно уверен. Маньяк на вороном жеребце громко расхохотался, и, все еще смеясь, --">