Аркадий Алексеевич Кузьмин - Свет мой. Том 4

досыта наглотаться никотина. Чтобы, значит, как-нибудь опять заснуть. Чтобы все забыть и забыться на мгновение. Значит, потихоньку, тайком курю — и безудержно кашляю. Так невольно бужу своих стражей… Только вы не бойтесь: ночью постараюсь вам не досаждать.

— Разве я об этом беспокоюсь, Нина Федоровна?

— Я к слову, доченька, сказала… Потому, как духу во мне не сбереглось ни капельки. Привыкла что-то держать во рту. И вот вволю накурюсь, а оставшуюся махорку кину под плиту. А потом, когда меня снова припрет, лазаю под плитой, на корточках, и собираю свои окурки давние. Вы не стесняйтесь, скажите мне… Если что — я выйду… покурить…

— Кстати, вы не видели недавний фильм «Женщины Востока»? — спросил Антон.

— Видели. У вас, к несчастью…

— Ведь как неизлечимо мучаются курильщики опиума.

— Там другое все, — отрезала Нина Федоровна и оглянулась, чтобы, очевидно, убедиться в отсутствии сына. — Меня же в том фильме убийственно поразило сожительство жены с пятью мужчинами, братьями, согласно каким-то восточным вековым традициям. Есть, известно, женщины с бурным нравом — меняют, или коллекционируют, мужчин чисто из-за спортивного интереса (мода людская на все распространяется); есть испорченные и мужчины — за мамошками волочатся направо и налево. Относительно тут все объяснимо. Ну, а это, — одной жить одновременно с пятерыми молодцами в одном доме, да еще под приглядом вскормившей их матери — это меня сразило наповал. Несчастная мать и сама сознает, что этот отживший обычай противен чести и морали здоровой семьи: она вскоре правильный совет дала сыновьям, вступилась за их честь, отвела от них позор. Но каково-то ей пришлось! Ведь каким неблагодарно-тяжким трудом достается нам, матерям, то, чтобы сделать детей настоящими хорошими людьми, правильными и честными. — Она помедлила. — Одну поговорку я запомнила: «Лето дается всем, а счастье — некоторым». Болезнь ничего не спрашивает. И недавно мой лечащий врач (я хотела вызнать у него, как мое сердце? То затрясет меня всю, то отпустит), сказал мне со снисходительной улыбкой: «Это у вас, сударыня, уже возрастное, застарелое». А я, как мать, познавшая и испытавшая немалое, сама превосходно знаю, что это такое — воспитать детей достойными, полноценными людьми…

Она была в душе занята чем-то сокровенно-мучительным. Разговор у нее все время вращался — что заведенный — вокруг ее сложных материнских чувств и долга.

V

— У меня их трое, сынков, — таинственно-взволнованно затем объявила Нина Федоровна. Хотя двое из них уже отбились от рук моих (собственные семьи завели), это ровным счетом ничего не значит для меня. Поверьте мне.

Посмотрю я на теперешних парней-подростков: в шестнадцать-семнадцать лет они еще сущие дети — бегают по переулкам либо с такими же малолетками-девчонками, либо начинают путаться с девицами за двадцать лет, что опаснее любой заразы. И, представьте, уже семнадцатилетние, будто завзятые сердцееды, заправски уговаривают девушек. Нет, такого прежде не было: мы по-хорошему стыдились в эти годы своих чувств. Чистой мерой все мерили. Ну, глядишь, так безрассудно и свихаются сыночки. И плывут себе по быстрому течению… И уж выплыть куда-нибудь не могут: недостает у них ни сил, ни опыта, ни воли, а главное, нет ясно осознанной охоты или желания.

А материнское сердце ноет, ноет. Ведь оно — за все в ответе: как они? Что с ними? Захочется хотя б одним глазком взглянуть на них, чтобы лично самой удостовериться, задалась ли у них жизнь. Ведь растишь их безумно тяжело. Сумела ль им вложить разумное, отрадное? В одночасье соберешься в дальнюю-предальнюю дорожку и помчишься куда-то сломя голову, со стучащей в груди надеждой. — Ее истрескавшиеся губы задрожали мелко. — Но ежели теперь я такую даль прокатаю зря…

— У молодежи нынешней полярности больше, но и больше честности, правдивости и откровенности, — доказывал мне один отец очень способного ребенка, — сказал Антон. — Может, он и прав.

— Как бы равнодушная честность их не погубила, вот чего боюсь. — Морщины набежали на лоб Нины Федоровны. — У меня их было четверо, но девочка умерла в семь лет. — И после продолжала. — Губительно то, что теперь у молодежи нету того настроения, чтобы мастерить для дома, у дома. Все чаще нужно смотаться куда-нибудь. Смотришь — и друзей насоберет по пьянке. Фланируют бесцельно по панели. Басурманничают. Учатся через пень-колоду. --">