Алексей Олегович Корчака - Крематорий для алкашей (СИ)

подглядывая в шпаргалку. Его речь превращалась в молитву про любовь и боль, про радость и сожаление, про счастье и горечь, которые он принес в семью. Все это он говорил честно и без эмоций, как будто бы прощался с ними навсегда. Варвара Петровна не выдержала и заплакала.

— Лариса.

На площадке, в окружении транслирующий мониторов, стояла молода женщина в платье. Рядом с ней была девочка лет шести. Замерев в ожидании встречи.

— Лариса, — прошептал Петрович, — Юлька — мои дорогие!

Лариса, услышав его живой голос, взяла дочь за руку и засмеялась, расплакавшись. Борис Петрович выронил из рук фотографию и пошел к ним.

— Чего уставился? — спросил профессор. — Нам туда. — И покачал головой.

Они опять повернули и встали на прежний путь. Только уже втроем. Геннадий Павлович как всегда прижимал Варвару, а она обнимала его и вытирала на ходу слезы. Чилл, прибавив шаг, поравнялся и спросил:

— Как это получилось?

— Обратный эффект. — ответил Геннадий Павлович Вассерман. — Это временно.

Петрович и Лариса стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза. У обоих тряслись руки, и горели щеки. По которым текли горячие ручьи.

Между ними прыгала Юлька и дергала его за штаны.

— Гаудеамус! — пела она радуясь. — Папа!

В этот момент на всех экранах снова появились помехи: изображение исказилось, а звук стал утихать. Из колонок прозвучала последняя фраза из записи: «На этом все. Я выключаю камеру и ухожу в парк. Прощайте».

Конец

--">