Сергей Владимирович Савелов - Я в моей голове (СИ)

нервотрепки связанные с ним. А в школе он был силен в математике и всегда учился хорошо, в отличие от меня.

До 8-го класса включительно я учился кое-как и всегда числился в отъявленных хулиганах. Даже кто-то из взрослых прочил мне тюремное будущее. После окончания восьмилетки я был согласен продолжить учебу в городском ГПТУ. Там учились или собирались учиться мои многие друзья и знакомые из тех, кто еще не сел на зону. Ни зона, ни ГПТУ меня не пугали. Категорически против ГПТУ была только моя мама — инженер-конструктор. Только она меня видела с высшим образованием. И врачом. Против высшего образования я тогда тоже не возражал, но профессию хотел бы более мужскую. Я зачитывался книгами о войне, армии, детективами про сыщиков, пограничников и шпионов. Поэтому на приписной комиссии в военкомате на вопрос:

— Кем я хочу стать?

— Работником уголовного розыска, — ответил не задумываясь.

В ответ меня уведомили, что военкомат в милицию не направляет. Но если я хочу стать офицером МВД, то меня могут направить по окончании средней школы в училище МВД. А после его окончания меня ждет служба во внутренних войсках. Служба вертухаем меня совершенно не привлекала. Мы на собеседовании сошлись просто на учебе в военном училище. Время выбора военной специальности еще было.

По окончании восьми классов вдруг выяснилось, что из трех наших классов будет формироваться только один девятый класс. Из-за моей плохой репутации у школьной администрации и низких отметок в свидетельстве о восьмилетнем образовании места для меня в девятом классе этой школы не было. Можно конечно было подать документы в другую среднюю школу города, но мама куда-то ходила, с кем-то ругалась и кого-то просила. В результате ее активности меня все-таки зачислили в сборный 9-й класс моей школы. Вся эта возня меня не задевала, т. к. мне было все равно. Когда я оказался в девятом классе, у меня появились какие-то планы на будущее. Я решил стать офицером. Взялся за учебу. Изменил свое поведение в школе и вне ее. Стал добросовестно учить уроки, порой засиживаясь до двух-трех часов ночи. Даже заново учил программы седьмых-восьмых классов. Теперь учителя удивлялись моим ответам на уроках. Им уже не приходилось «натягивать» мне тройки. Но некоторые просто не верили, что я сам мог решать какие либо задачи самостоятельно. Ведь я сидел за одной партой с Юркой Филимоновым, да и жили мы недалеко друг от друга. А он был силен в точных науках и даже являлся участником городских школьных олимпиад. Директор школы, который был первым противником зачисления меня в девятый класс его школы, видя такие изменения со мной, засунул меня в какой-то Совет старшеклассников. Когда же я вступил в комсомол, то меня избрали председателем комсомольской организации школы. Моя репутация «правильного» пацана, способного постоять за себя, заставляла даже старших ребят минимум не цеплять меня, но в большинстве случаев держаться со мной, как с равным.

Между тем уроки шли один за другим, особо меня не напрягая. На некоторых уроках я вылезал за счет выученного накануне материала, а на истории и литературе за счет более широких знаний мог дать фору учителям. Конечно, благоразумно не высовывался. При ведении записей обнаружил, что почерк практически не изменился, но чувствую, что могу писать быстрее, только моторика руки подводит. Непривычно и непонятно. Зато для ускорения записи я стал сокращать слова по будущей привычке для скорописи. Все-таки будущие привычные навыки и умения усваиваются мной нынешним.

В общем, я решил не спеша обдумать свои новые способности и решить, как мне этим наиболее рациональнее распорядиться.

Среди сверстников на переменах я не смог заставить себя вести как прежде. Что-то мне претило беситься с друзьями так, как раньше. На большой перемене я не стал участвовать в спринтерском забеге в школьную столовую, как прежде.

В классе у нас сложилась устойчивая четверка для совместного обеда, куда входили я, Юрка, Серега Иванайнен и Саня Дорохов. Обычно по звонку, мы неслись в столовую, расталкивая встречных и мешающих забегу. В буфете первый занявший очередь (как правило, одно из первых мест в очереди) пропускал на свое место Юрку. Все сдавали ему свои 50 копеек, коротко обсуждали не богатое меню. Потом кто-то из нас занимал отдельный столик на четверых, получали купленный обед и все таскали тарелки на наш столик. Обед стоил обычно 40–45 копеек. Сдачу Юрка, как --">