Роман Фомин - Теория квантовых состояний (СИ)

неопределенной тональности.

Я поднял на него строгий взгляд. Позволю ли я? Что, спрашивается? Пересесть? Так он уже это сделал. Или обратиться? Это, между прочим, он сделал тоже своим противным: «Позволите?»

– Прошу простить, милостивый государь, – продолжил он вдруг тонким, как-то даже неприличествующим ему голосом, – что оторвал вас от трапезы, однако дело мое требует вашего скорейшего внимания, а то и вмешательства!

Я по-прежнему молчал, а в голове роились мысли. Ничего, впрочем, конкретного, одни только предположения. Может участковый? Не похож. Или из ректорского крыла по мою душу пожаловал? Текущий месяц сентябрь немедленно поломал мою неокрепшую вторую теорию. Ректорское крыло мало интересовалось жизнью рядового преподавательского состава в начале учебного года. Своих забот хватало. Так я сидел и смотрел на него, суетливого, заискивающего, а он распинался предо мною как только мог:

– Вообразите только, Борис Петрович, что творится. Грядут наиважнейшие, жданные-пережданные события, а поглядите-ка вокруг. Черт знает что! Люди склабятся, нервничают, бардак, грязь, неразбериха. А ожидается-то все совсем по-другому. Ожидается-то все как раз наоборот. Последовательно, по порядку, по правилу. А тут такое! Вот вам пример глупейший: на улице только что студент на иномарке обдал меня грязью из лужи. И умчался, не оглянулся даже. Куда это, Борис Петрович, годится? Я уж о костюмчике молчу. А он, костюмчик-то, не казенный. Костюмчик-то купленный на рубчики. На командировочные, между прочим. Ужас!

Я выпустил, наконец, из рук алюминиевую столовскую ложку, после которой осталось неприятное ощущение на пальцах. Чего, спрашивается, нужно от меня этому типу? Есть разве мне дело до его костюмчика и командировочных? Хотя, если честно, студенты в последнее время совсем обнаглели. Ведут себя по хамски, преподавателей не уважают ни на столечко. Вот тебе и «храм науки и образования». Студент едет на учебу на иномарке, а преподаватель на трамвайчике. Как там у Чуковского: «зайчики в трамвайчике…»

– Полный кавардак, – угодливо кивнул незнакомец и хихикнул.

– Что, простите? – не понял я.

– Я говорю – не правильно все это, – сказал он, – Не по-людски. То есть, может, и по-людски, но не по-человечески. Зайчики, понимаешь, в трамвайчике, волки на метелке.

Мне и в голову не могло прийти, что я размышлял вслух. Это известие, признаюсь, повергло меня в некоторое уныние: вот, значит, начинается. Здесь забылся, там не вспомнил. Так он и подкрадывается незаметно, вкрадчиво – склероз. Вроде совсем не старый еще, странно как-то. Руку бы на отсечение отдал, что молчал, а оказывается – бормотал.

Видимо, мое подурневшее настроение передалось моему соседу, потому что лицо его стало совсем кислым, он сгорбился, притих и только соболезнывающе поглядывал на меня прежним искательным взглядом. И так мне противно стало от такого его поведения, что я немедленно расправил плечи, поднял голову и еще строже чем прежде глянул на него.

– Какое, собственно, у вас ко мне дело?

Тот аж подскочил на месте.

– Да! – воскликнул он совсем каким-то третьим голосом. – Великолепнейше, Борис Петрович! К делу! За что и дорог.

Меня, надо сказать, начало уже порядком утомлять его словоблудие. Человек он, конечно, был необычный, если не сказать странный, однако, время он подобрал не подходящее для своих чудачеств. Две лекции, безобеденный перерыв, а тут еще мысли вслух, ни с того ни с сего мне на голову свалившиеся.

– Дело, Борис Петрович, не терпит отлагательств, – полушепотом затараторил он, вытянувшись ко мне через стол. – Дело горит, то есть пока еще не горит, но дымит уж вовсю. Свербит, родное. На полке пылилось тыщу лет. И давно пора бы с ним покончить, если уж совсем по-честному, да все руки не доходят, голова забита черт знает чем, сумятица, сумбур, головомойка! А ведь есть же план. План-то уж на все, про все, давным-давно составлен. Признаться, не ахти какой, но все же план. И заверенный, между прочим, высочайше! Не перекроить, не подогнать, не перестроить, не подсократить. Всем про него известно, все на него рассчитывают, все надеются. Нельзя подвести-то. Тут ведь раз подведешь, и доверия к тебе – нема! Такая история.

Я слушал его абракадабру, сквозь неожиданно налетевшие мысли о том, что надо бы пойти разругаться с поварихой Валентиной Палной за стряпню ее, что время летит незаметно, что раньше все было --">