Александр Викторович Шуваев - Книга Предтеч

Кому-то другому этот дар, возможно, оказался бы вовсе не в подъем, но Владыке, по святости его и преклонным летам, знание это было именно Даром. А еще знаком, что предстоит ему предпринять нечто, чтобы следующее воплощение его было бы истинно найдено среди родившихся, и было бы менее отягчено Кармой. Так, по зрелому рассуждению, отправил он посланца к настоятелю обители Баданг, Дэцун-Одонгу, бывшему в посох ему в нынешней немощи его.

Настоятель же Одонг, при всей святости своей жизни, натуру имел властную, братию пас железной рукой, а нрав имел прямой и решительный, более подходящий воину, нежели монаху. Высокая, кряжистая фигура, необычные светлые глаза и слишком густая борода выдавали в нем чужую кровь. Поэтому, получив послание от владыки, коего он безмерно чтил, Дэцун-Одонг немедленно принялся за надлежащие приготовления.

Следующей же ночью множество монахов покинуло пределы монастыря, направляясь в ближние обители. Гонцы-скороходы выскальзывали за пределы обители с нечеловеческой, совершенной грацией и дальше неслись, словно стрелы. Глаза их были открыты, но они продолжали спать По узким тропинкам, по карнизам, висящим над головокружительными, самыми глубокими в мире пропастями, по скользким камням или же просто вброд преодолевая бешеные ручьи бежали в эту ночь, сквозь этот мрак Ночные Гонцы. Все, как один, легкие, невеликого роста, сухощавые, они неслись по кромешному своему пути стремительно и бесшумно, как ночные птицы с мягким пером. И ни единый из них не оступился, неукоснительно добравшись до цели. Поэтому уже через два дня во дворец Владыки начали прибывать немолодые люди из главных обителей, богатых добром, мудрыми братьями, славой и древними книгами. При этом уже и в близких между собой монастырях стало сильно заметно разнообразие, а главное разночтения и разнотолки. Впрочем, до образования сект еще не дошло, и, по крайней мере, Посвященные понимали друг друга превосходно, море новообращенных с их разнообразными, дикими порой предрассудками не успело еще размыть крепких берегов веры мудрых, призванных учить. Потом не на один день затянулись переговоры, — по чину, неторопливые и очень вежливые; тут допустимо было смелое уподобление, сверкающая яркими красками мысль, за которую кто-нибудь не столь посвященный был бы безоговорочно проклят, высказывание, не прячущее смысла. И много тут было выпито соленого чая с молоком, жиром и маслом, но, хотя и окольными путями, казалось бы, двигались в угоду приличиям речи собравшихся, а решение, однако же, было достигнуто на диво быстро, и никто при этом не оказался недовольным или же обиженным.

Избранных же к поиску оказалось всего пятеро. С высочайших гор спустился аскет, одиноко проживший в пещере, без огня и теплой одежды вот уже шесть лет. Наверное, был он сравнительно не стар, но нечеловеческая жизнь его сделала существом, как бы вовсе лишенным возраста. Когда посланцы явились к нему, он, верный обетам молчания и одиночества, им не отвечал и даже как будто бы не видел их вовсе, но, узнав о цели посольства, аскет прервал подвиг, тем самым отказавшись от грядущего блаженства ради блага ближних и дальних, и, худой до бестелесности, с длиннейшими и спутанными космами черных волос, вошел он в сообщество ищущих. Считалось, что он видит суть вещей прямо через обманчивую завесу внешнего, являющегося, как известно, всего лишь иллюзией. Воля же его была подобна чистому кристаллу без порока.

Следом шел слепой монах, поэт, певец и непревзойденный знаток учения и канонов: сам Владыка послал его в путь, предложив высокому собранию его кандидатуру, и многие говорили, что это было немалой жертвой с его стороны, потому что слепец с его поистине необъятной памятью на своем месте был трудно заменим. Он один заменял библиотеку в тысячи томов, но избран был далеко не только по этой причине: от рождения не видевший света, он, казалось, все-таки видел мир по-своему, не так, как его видят зрячие, потому что в самом деле невероятной, неправдоподобной остротой обладали остальные его чувства. По мнению братьев, он обладал также способностью проникать в Суть Вещей, но это свойство его неизреченным образом было совсем другим, нежели у аскета.

Третьим был монах обители Бадан, из числа тех, кто как раз и создал ей широкую славу и, в конечном итоге, немалую часть богатства, — знаменитейший врач. Одонг настоял на участии в поиске именно его, дабы избранный младенец был --">