Наталья Неткачева (синоним для Влада Молнева), Влада Молнева - Ангелы плачут в июне

возвращался.

* * *

Через десять минут пытка дрелью продолжилась. Похоже, на сегодня мой рабочий день окончен. Впрочем, полноценных рабочих дней на этой неделе у меня практически не было. В дверь позвонили. Пожалуй, стоит повесить табличку с надписью «закрыто» — следующий двадцатиминутный тайм-аут ожидается лишь через несколько часов. Такое впечатление, что там наверху трудятся роботы, которым не нужно отвлекаться на отдых и еду. Я машинально повернула ручку, впуская очередного посетителя.

— Бабушка, зачем звонишь? У тебя ключ есть.

В глазах Василисы Аркадьевны застыл упрёк. Она сложила влажный зонтик и осуждающе ткнула им в мою сторону со словами:

— Опять не смотрела в глазок! И не отпирайся. Я знаю, что не смотрела.

— А зачем? Я прекрасно знала, кто там. Забыла, с кем имеешь дело?

Кутка, конечно, сквозь двери я не вижу и мысли напрямую читать не умею. И, слава богу! Мне вполне достаточно того, что есть.

Бабушка покачала головой.

— Всё равно: бережёного бог бережёт.

Я недовольно поморщилась. Терпеть не могу беседы на данную тему. От очередной нравоучительной тирады родственницу отвлёк вышеупомянутый звук всё той же несносной дрели.

— Они ещё не закончили? — нахмурилась она.

— Боюсь, даже не начинали.

В ход снова пошли молотки. Василиса Аркадьевна вздрогнула и с опаской покосилась на потолок.

— Но как же ты работаешь в такой обстановке?

— А я и не работаю. За последние два дня у меня было лишь три посетителя.

Уверена, это ей понравится. Бабуля не одобряет мою, как она выражается, общественную деятельность. Под натиском очередной звуковой атаки мы одновременно зажали уши ладонями.

— Нет, это совершенно невыносимо! Бедная моя девочка, как ты это терпишь? Думаю, тебе стоит пока пожить у меня, — заявила она.

— Но это нарушение правил конспирации. Твоих, между прочим, правил, — с лёгкой усмешкой напомнила я и тут же пожалела о сказанном.

Бабушка не упустила случая развить свою любимую тему. То есть любимой она, конечно, не была, и острая мания преследования уже давно перешла в хроническую вялотекущую стадию, но до сих пор ни о чём другом Василиса Аркадьевна не говорила с таким пылом и убеждением.

— Да, это я настояла на том, чтобы мы проживали отдельно, потому что те, кто нас ищет, этого не ожидают! Они думают, что мы, как прежде, живём вместе и…

Я раздражённо передёрнула плечами. Терпеть не могу подобные разговоры.

— Во-первых, мы видимся почти каждый день и те, кто нас ищет, легко сложат два плюс два! А во-вторых, не уверена, что нас вообще кто-то ищет! Прошло много лет, бабушка! Люди давно забыли о нашем существовании!

Я попыталась придать голосу уверенность, которой не чувствовала. Статус дочери серийного убийцы и уверенность в настоящем и будущем, по моим наблюдениям, вообще как-то не сочетаются.

Мне было девять, когда отца взяли с поличным. В туже ночь добрые, но жаждущие какой-то, до сих пор непонятной мне справедливости люди забаррикадировали и подожгли наш дом. Нас с бабушкой спас сосед милиционер. Он же помог сделать новые документы и перебраться из тёплого приморского городка в далёкие суровые сибирские земли.

С тех пор прошло уже шестнадцать лет. Нас дважды находили родственники жертв отца. Разумеется, не для мирной светской беседы. Пришлось срочно переезжать, точнее, просто бежать. Люди злопамятны. Когда боль потери заглушает все остальные чувства, месть вполне может стать единственной исповедуемой религией…

Но это было почти восемь лет назад. С тех пор мы переезжали ещё несколько раз, чтобы запутать следы. Наше последнее пристанище — маленький, богом забытый посёлок Лесогорск в двухстах километрах от Москвы. Мы живём в этом глухом провинциальном местечке, наполненном ароматом хвои и птичьим гомоном уже одиннадцать месяцев. Уединённо, тихо, скромно, не привлекая лишнего внимания. Пора бы бабуле успокоиться.

— Дай-то бог! Всё равно расслабляться не стоит.

Я раздражённо воздела руки к продолжающему сотрясаться потолку.

— Поздравляю! Ты выполнила свой гражданский долг — напомнила, что я не являюсь нормальным свободным человеком и не могу сделать ни шага, не вздрагивая от малейшего шороха. Довольна? Что-нибудь ещё?

— Не злись, — бабушка примирительно погладила меня по щеке. — Ты не посмотрела в глазок, и я завелась. Я действительно пришла совсем по другому поводу.

Она подошла к открытому --">