Бронислав Кузнецов - Права мутанта (СИ)

хохотнул.

— Что, не сработали? — наивно предположил солдат.

— Как раз наоборот. Спасли Западную Европу и Америку! Почти… — тут Суздальцев, наглый плебей, явно взял издевательский тон — ух, шавка полковника Снегова, погоди у меня!

Уж кто-кто, а пан Кшиштоф Щепаньски с раннего дестства запомнил, каким образом польские перехватчики спасали западные страны. А таким, что взорвали над своей же польской землёй кучу пролетавших мимо русских ракет. Ни на чью территорию ядерные боеголовки не сыпались так кучно. Стоило ли оно того?

— Глядь, а Польши-то и не осталось, — закончил свою оскорбительную речь Суздальцев.

— Простите, мой капитан, но кажется, этот поляк всё слышал. Вон, оглядывается… — сказал один из наглецов-солдат, самый осторожный.

— Глупости, — отмахнулся Суздальцев, — сильнее нас ненавидеть, чем сейчас, у него просто не получится.

Ты прав, беспечная рожа солдафонская, скрипнул зубами пан Кшиштоф. В чём-чём, а в этом ты прав.

3. Алексей Иванович Суздальцев, капитан войск МЧС

Капитан Суздальцев прекрасно понимал, что злобный пан всё слышит. Понимал и мстительно посмеивался над его бешенством. И будто бы не нарочно, «по наивности» — злил его всё сильнее. А что ж вы думали, профессор Щепаньски, только вам самим позволено говорить колкости? Нет уж. Мы с утра вдоволь наслушались вашего бормотания о «русских варварах», теперь — наш черёд.

Милое дело — подразнить индюка, когда начальство не против. Ведь не против?

Полковник Снегов сидел с непроницаемым лицом, но, по всему, поведение капитана одобрял. А то бы давно остановил. Всегда останавливал, если действия подчинённых не согласовались с его молчаливыми приказами. О приказах вслух — и речи нет, но молчаливые доходят не до всех. До капитана Суздальцева — доходят. Потому-то он и взят в тяжёлый мирок начальственного БТРа.

А вот капитан Нефёдов сидит на броне головного БТРа и крошит из автомата вепрей-мутантов. Каждому своё, и кому повезло — большой вопрос. Ведь вепрь — он что? Нападёт и сдохнет. А пан Щепаньски — совсем другой зверь: напасть не нападёт, но жить не позволит. С утра только и делает, что показывает всей машине, кто он такой, пан Щепаньски. Да все уже и заметили, а он всё показывает, показывает…

Тошно, конечно. Не расслабишься. Ехать в тесном и душном БТРе рядом с собственным начальством — уже куча удовольствия. А когда рядом примостилось иноплеменное начальство «научной экспедиции», да на всех с самого утра исподлобья враждебно зыркает, цедит своему чеху-ассистенту какие-то злобные пакости… Тут уж напряжение растёт настолько — впору зажигать лампочку.

Только зачем лампочка, когда есть капитан Суздальцев? А у капитана — язык без костей (надёжное оружие холодной войны) да ещё счастливая способность говорить что попало, а думать о своём? И вот уже польский индюк заткнулся. И не хочет, а слушает о бедствиях своей земли, пока капитанский голос убаюкивает двоих солдат, одного полковника и кучку чехов-антропологов:

— …вот с тех пор Польша и присоединена мутантскими ордами к Великой Чернобыльщине…

Правда, наступает и такой момент, когда весь десантный отсек БТРа — даже полковник Снегов — клюёт носами под унылый вой дизельного двигателя, а из слушателей Суздальцева остаётся бодрствовать один Щепаньски. Ясное дело, злость сну помеха.

В этот миг безответного одиночества рассказчика пан Кшиштоф бросает ему в лицо взгляд, полный самой кипучей ненависти, приправленный ядовитым шёпотом на мёртвом шипящем языке. Шлёт проклятие, надо полагать.

Капитан Суздальцев невольно холодеет и сбивается с мысли, но — спешит себя успокоить. Сказанное по-польски — наверняка сказано не для русского капитана. Вот и нечего вслушиваться. Тем более, когда Чуров и Егоров напряжённо ждут продолжения рассказа. Аж глаза закрыли, чтобы не пропустить ни словечка.

— Так вот, Егоров… — продолжает капитан Суздальцев, доверительно нагнувшись к тому из солдат, который — вот незадача — стал похрапывать.

Перегородивший капитанское горло комок удаётся безболезненно протолкнуть. Голос вновь — к отчаянию профессора Щепаньски — журчит бодро и уверенно.

Правда, внутри бодрой уверенности недостаёт. В душе поселилась тревога. Хочется обратиться к полковнику Снегову и умолять о праве выйти наружу, вылезти на броню и в упорных боях с вепрями-мутантами забыть висящую в отсеке ненависть с ядовитым --">