Тимур Ясавеевич Максютов - Про звезду

Уже к вечеру вернулись, старшой махнул рукой: всё в порядке.

Повеселели на Ковчеге, зашумел ватаман:

– Эй, пошевеливайся! Спускайте лодки.

Снял тяжёлый шлем, поклонился в пояс, перекрестился:

– Здравствуй, новый берег. Прими нас ласково.

* * *

Николай кивнул. Тронул отрастающую бородку. Навалился на кормило – Ковчег нехотя, неторопливо начал поворачивать тупой нос на стремнину.

– Толковый ты. Выйдет из тебя кормчий.

– Дядя Опанас, а в книгах про звёзды написано, про навигацию. Только я ни одного созвездия не узнаю, что там нарисованы.

Старый шкипер снял треуголку, почесал лысину.

– Нам штурманское дело сейчас без надобности. Плывём, пока река несёт. Вот до моря доберёмся – тогда, может быть, и пригодится.

– А звёзды?

Опанас вздохнул.

– Ты поменьше бы всякую ерунду читал. Эти книги в древнюю эпоху написаны. Когда небо ещё не менялось каждую неделю, и Луна всего одна была.

Коля не удержался. Спросил о том, что давно мучило:

– Получается, от нас и не зависит ничего? Направление-то только одно – вниз по течению.

Кормчий покачал головой.

– В незапамятные времена люди думали, что имеют свободу – куда плыть. И где они все?

Николай не знал, что ответить. Вгляделся – и вскрикнул.

– Дядя Опанас! Вон, видишь? Блестит.

Далеко впереди, над берегом, возвышалась сияющая сетчатая конструкция – высотой в полнеба.

Шкипер оттолкнул от кормила, прохрипел:

– Зови ватамана! И старосту Бориса. Бегом!

* * *

– Куда, салага?

– К ватаману.

Поправил на груди автомат, кивнул:

– Дуй.

Вниз по трапам, скрипя рассохшимися ступенями. Вторая палуба, третья.

Пусто, сыро, только редкие крысы шныряют. Последняя остановка экипаж вчетверо проредила.

Сначала какие-то шальные напали. С пиками и аркебузами. Кричали на незнакомом языке, палили из пушек – еле отбились. Пшеничные поля все повытоптали; осталось ждать, когда овощи созреют, внутри ограды посаженные…

Потом – на железных повозках, плюющихся огнём. И – страшные птицы с ними. Ватаман велел с нижней палубы тяжеленный ящик притащить. Николка сам крышку топором сбивал – и сейчас помнит, как блеснули грозные железяки, густо смазанные маслом.

Собрали пулемёт, установили на треноге. Первую же огромную птицу сбили. Разглядывали с ужасом кожистое полотно, натянутое на чёрные трубы – удивительно прочные и лёгкие. И скорчившегося мёртвого пилота: лицо без носа и глаз, мелкие кривые зубы-шипы, синей кровью сочащиеся пулевые отверстия…

Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.

В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…

Николай успел краем глаза увидеть, как упала за борт Наташка – бросился за ней, как был, в ободранном бронежилете и тяжёлых берцах. В непроглядной тьме, кишащей безглазыми тварями, нащупал тонкую руку, выдернул на поверхность. Грёб к высокому борту корабля, каждую секунду ожидая, что вцепятся в тело шипастые зубы.

Уж сколько времени прошло – а и сейчас забилось сердце, покрылась кожа пупырями от жутких воспоминаний.

Добрался до нижней, командирской, палубы. Шёл на ощупь – под ногами хлюпало, воняло плесенью. Наконец, забрезжил огонёк.

Злобный голос заставил остановиться.

– Чего?! Чего ты добиваешься, командир? Куда мы плывём, зачем?

Это – староста. Ватаман ответил не сразу:

– Прекрасно сам знаешь, Борис, куда. Река впадает в море, это неизбежно.

– Да такое было в прошлом мире, до катастрофы! Я проанализировал бортовые журналы. Даже если скорость Ковчега не превышает пять километров в час, за эти века корабль проплыл не меньше двенадцати миллионов километров. Какое, к едреней матери, море?! Во всей Вселенной нет объектов с такими размерами.

– Но ведь река не может никуда не впадать! Должен быть конец всему этому.

– Да. Только если она не течёт по кругу, впадая в саму себя.

– Борис, это всё схоластика.

– Это жизнь, командир! То динозавры, то танки, то гунны, то войска маршала Тоца. Ты понимаешь, что время и пространство перемешались к чёртовой матери?

Ватаман кашлянул. Сказал сердито: