Стентон Пил , Арчи Бродски - Любовь и зависимость

симптомами отнятия и приемом опиатов) влияет на психологический процесс обуславливания, чем допускает существование ряда когниций, на которые способно человеческое существо. Линдесмит замечает на полях, что пациенты больниц, которые знают, что получали морфин, и которые сознательно отказались от наркотика, обычно не становятся аддиктами. Это происходит потому, что они считают себя пациентами, а не наркоманами. Линдесмит терпит неудачу в понимании того, что кажется разумным заключением из этого наблюдения: образ себя всегда является фактором, который надо учитывать в аддиктивном процессе.

G. Физиологические и психологические механизмы аддикции

Публикация в «Науке» работы Луизы Лоуни и ее коллег по связыванию молекул опиатов в мозгу мышей, которая является частью текущей линии исследований в этой области, убедила многих людей в том, что достигнут прорыв в физиологическом понимании аддикции. Но для каждой работы такого рода, попавшейся публике на глаза, всегда есть другая, похожая на статью в «Психологии сегодня» Ричарда Дроубо и Харбенса Лала о работе с крысами-морфиновыми аддиктами, которые были приучены принимать звонок колокольчика (вместе с плацебо-инъекцией) за инъекцию морфина. Лал и Дроубо обнаружили, что антагонист морфина налоксон, который, как ожидалось, противодействует химическим эффектам морфина, тормозил эффекты условного стимула (колокольчика) так же, как и самого морфина. Ясно, что антагонист работал на уровне, отличном от химического.

Химические реакции в мозгу могут, конечно, наблюдаться, когда бы ни было введено психоактивное вещество. Существование таких реакций, и тот факт, что все психологические процессы в конце концов принимают форму нервных и химических процессов, не следует использовать для того, чтобы не задаваться вопросами, поднимаемыми впечатляющим рядом исследований, наблюдений и субъективных отчетов, которые свидетельствуют в пользу изменчивости человеческих реакций на наркотики.

--">