Владимир Евгеньевич Рожнов - По следам зеленого змия

прохлада, располагающий к разговорам полумрак и Клава, которая поспешно вышла куда-то «сообразить». Что это означало, Соколов догадался без особого труда.

Спустя несколько минут на столе красовалась яркой этикеткой бутылка вина. Парень, назвавшийся Николаем, ловко открыл ее.

— Ну, друзья, — поднял он до краев наполненный стакан. — Выпьем за встречу и вообще…

Соколов опасливо покосился на дверь, смущенно проговорил:

— Мне, товарищи, не полажено. — Но, заметив, как хмыкнула Клава и ухмыльнулся ее приятель, неуверенно добавил: — Разве немного…

Выпить, однако, пришлось до дна. Потом налили еще, заказали закуски, и Николай, аппетитно разжевывая котлету, фамильярно похлопал Соколова по плечу:

— Давай, Толик, рассказывай, как служба идет.

Захмелевший Соколов посмотрел на своих случайных знакомых так, как может это делать человек, знающий нечто интересное, не известное собеседникам, и снисходительно протянул:

— Вообще-то, я артиллерист не в чистом виде.

— Как это понимать? — отодвинул тарелку Николай.

Соколов многозначительно улыбнулся, стал сосредоточенно рассматривать узор на бумажной салфетке. В голове шумело, пылало раскрасневшееся лицо, а приятель Клавы, который казался теперь вдвое шире в плечах, все задавал свои навязчивые вопросы. Это в конце концов надоело Соколову. Он медленно встал со своего места и… Что было дальше, помнилось смутно. Его везли куда-то на машине, кто-то в военной форме записывал его сбивчивые ответы. Соколов догадался: это — военная комендатура.

Ночью он проснулся с тревожным чувством. Хотелось курить, больно отдавалось каждое движение. Сквозь небольшое окошко над дверью камеры гарнизонной гауптвахты проникал слабый электрический свет.

«Конец, — встрепенулся Соколов. — Из училища отчислят. — Он торопливо поднялся, беспокойно заходил по камере. — Подвел товарищей… Что это за люди, с которыми познакомился? — теснились тревожные мысли. — Не наболтал ли я лишнего?»

Заснуть так и не удалось. Долгие часы, оставаясь один на один со своими мыслями, он перебирал в памяти подробности позорного проступка, ругал себя за малодушие, за то, что поддался влиянию случайной, весьма сомнительной компании.

…Писарь гарнизонной гауптвахты вызвал Соколова. Вот он сидит перед офицером за столом, низко опустив голову, говорит медленно, чуть с хрипотцой:

— До сих пор не могу понять, как это случилось. Лучше бы не ходил в увольнение. Доставил хлопот командиру батареи, теперь комсомольское бюро, упреки товарищей…

И вдруг спросил:

— Скажите, отчислят меня из училища? Ведь это было в первый и последний раз!

Нет, не первый! Четыре месяца назад на собрании комсомольской группы обсуждалось персональное дело курсанта Соколова, рассматривался его дисциплинарный проступок, как две капли воды схожий с последним. Тоже увольнение в городской отпуск, случайное знакомство, «стакан вина». Соколов был наказан. Комсомольцы строго осудили недостойное поведение товарища.

Курсант Соколов понес заслуженное наказание. Но дело не только в нем. К сожалению, среди воинов еще находятся любители «обмыть» свое пребывание в городском отпуске; «для храбрости», «от нечего делать», «встретил земляка» и тому подобные «поводы» толкают отдельных юношей, которым едва перевалило за двадцать лет, к пивным ларькам; в закусочные и всякого рода «забегаловки». Украдкой они заказывают «сто граммов», а затем водка помогает им распускать языки, допускать вольности, забывать о воинской чести. Их единицы. Но тем заметнее люди, подобные Соколову, коротающие время в городском отпуске навеселе.

Приходится сожалеть, что кое-где с ними мирятся комсомольцы. «Сколько он выпил? — рассуждают иные товарищи. — Сто граммов? Ну, да это не так уж много»…

Неверно! Дело не в граммах, не в том, что было выпито: водка, крымская «Масандра» или «Зубровка». Дело в самом факте, в поведении воина. Из этого и следует исходить, сурово осуждая любителей «стакана вина», нарушителей воинской дисциплины.

Алкоголь и крепкая воинская дисциплина несовместимы. Бывает, что в здоровый и морально крепкий армейский коллектив в числе призванных на военную службу приходят молодые люди, злоупотреблявшие алкоголем. В армии такие люди проходят замечательную школу коммунистического воспитания. Армия дает человеку твердую идейную и культурную закалку, воспитывает в нем высокие морально-боевые --">