Джеффри К Зейг - Испытание Эриксоном. Личность мастера и его работа

этой книги, ее отчетливая неакадемичность и самобытность захватит Вас и, как хороший транс, неожиданно перенесет в новое состояние. Длинный путь Милтона Эриксона и успешная дорога «ученика чародея» Джеффри Зейга открываются перед нами.

Леонид Кроль

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Эриксоновская психотерапия» — такое название получила совокупность техник, большинство из которых были заимствованы из лекций, семинаров и трудов Милтона Г. Эриксона, доктора медицины, одного из самых выдающихся практиков гипноза в Соединенных Штатах. Более важной, нежели реальные техники, представляется философия, стоящая за этими методами. Кроме того, важны тактические межличностные подходы к пациенту, призванные высвободить потенциалы для самопомощи как в гипнотическом, так и бодрствующем состоянии (Erickson & Rossi, 1980; Haley, 1973). Отметая мифы и анекдоты об Эриксоне, неизменно исходящие от поклонников и завистников любой харизматической фигуры, можно сказать, что «эриксоновская психотерапия» оказала значительное влияние на тысячи профессионалов. Она наложила отпечаток на саму американскую психотерапию. Свидетельство тому — многочисленные статьи и труды об Эриксоне, которые были опубликованы и продолжают публиковаться (Hammond, 1984; Rossi & Ryan, 1985; Rossi и др., 1983; Zeig, 1980, 1982, 1985а, 1985b).

Настоящая книга, представляющая по большей части личные впечатления автора от общения с Эриксоном, поможет лучше понять установки и методы, используемые Эриксоном в работе с пациентами. Некоторые из его воздействий явились результатом тех вспомогательных техник, которые он применял для облегчения боли и физических затруднений, возникших в результате перенесенного в детстве полиомиелита. Борьба с собственными изъянами привела к формированию уникальной комбинации изобретательности, гибкости, искусности и импровизации. Эти качества, соединившись с неортодоксальным стилем и склонностью к риску, создали модель психотерапии, описание которой волнует, но ее воплощение представляет трудности для среднего терапевта, воспитанного на традиционных приемах лечения. Есть, тем не менее, уроки, которые стоит извлечь не только из тех остроумных методов, которые Эриксон применял к себе и своим пациентам, но также из эффективных драматических аспектов терапии, разработанных этим талантливым инноватором.

Варьируя собственный подход к каждому пациенту, принимая на себя роль консультанта, аналитика, арбитра, адвоката, подсказчика, наставника, благосклонного авторитета или строгого родителя, Эриксон подчеркивал уникальность каждого индивида. Такому индивиду, мотивируемому своеобразными потребностями и особыми видами защиты, требовался оригинальный подход, но отнюдь не ортодоксальный, лишенный воображения, догматический стиль. Эриксон рассматривал себя, свои слова, интонации, манеру говорить и телесные движения как средства передачи влияния, способствующего изменению. Более заинтересованный в действии, нежели в теории, он считал традиционную теорию помехой, заставляющей терапевтов прибегать к безнадежным домыслам. Стремясь преодолеть это, он внушал, льстил и маневрировал, используя множество индивидуальных многоуровневых коммуникативных выпадов, вербальных и невербальных, — с тем, чтобы повлиять на пациента. Причем последний не должен был полностью осознавать, что им манипулируют. Иногда Эриксон терпел неудачи, но это лишь побуждало его преодолевать сопротивление пациента, использовать его скрытые ресурсы и потенциалы для изменения.

Нередко Эриксон поддерживал явное сопротивление и, казалось бы, вставал на сторону болезни и защиты пациента или предписывал ему эксцентричные, неуместные задания. Он часто предлагал «сермяжные» советы и здравые средства, которые использовали очевидное. И наоборот, прибегал к метафорам и приглушал те соображения, которые не были уместны наверняка. Он обычно создавал ситуации, «в которых люди могли спонтанно понять ранее неосознанные способности к изменению» (Zeig, 1985b). Однако замысел этих затей заключался лишь в том (и не более), чтобы ввести пациентов в замешательство, заставить их открыть свой разум для другого взгляда на вещи. Техники заранее не отбирались, но приспосабливались к непосредственной ситуации. Хотя Эриксон отказывался причислять себя к какой-либо из известных школ психотерапии, он часто использовал поведенческие, когнитивные, аналитические и другие методологии в рамках своих уникальных --">