Дмитрий Ворожцов - Последняя картина (СИ)

размышляя, что предпринять. Огнестрельного оружия в доме он не держал, да и обращаться с ним не умел. Прогнать грабителей или расправиться с ними в одиночку ему бы не удалось. Природа не наградила ни богатырской силой, ни крепким телосложением. Он в жизни ничего тяжелее кисти не поднимал. Бежать? Не в его правилах - трусость художник презирал. Ему оставалось надеяться, что злодеи уже нашли ценные картины и убрались восвояси. Виктору не хотелось глупо умирать из-за кусков ткани, бездарно перемазанных краской.

   Он наморщил лоб и зашагал по комнате, стараясь не шуметь. Поднял с пола чудом уцелевший горшок с фиолетово-синим соцветием. Виктор сразу вспомнил название - тилландсия, любимое комнатное растение жены, которая в цветке души не чаяла и ухаживала за ним, как за ребёнком.

   "Вот твою мать! О чём я вообще думал! Лена! Её же могли... Не хочу... Прочь, дурные мысли!"

   Виктор заметался по первому этажу в поисках жены. Осмотрел обе спальни, гардеробную, библиотеку. Даже в ванной комнате в душевую кабинку залез. Елены нигде не было, как и грабителей. Радовало Виктора лишь одно - пятен крови он тоже не нашёл.

   Художник возвратился туда, откуда начинал, и тотчас направился в другую сторону дома - в столовую. Похрустывая битым стеклом под ногами, он обследовал все углы: проверил кладовую, заглянул под скатерть обеденного стола, перешерстил нижние ящики кухонного гарнитура. Никого... Отчаявшись, решил подняться на второй этаж, но вдруг услышал тихое всхлипывание, доносившееся от выходящего во внутренний двор окна. Сначала он подумал, что померещилось, и сделал шаг к двери, но тут всхлип повторился. Виктор подбежал к окну, отдёрнул тяжёлую гобеленовую штору и увидел жену.

   Елена, забравшись с ногами, сидела на подоконнике и ревела, закрывая лицо руками. Её когда-то белоснежное вечернее платье, которое они купили для пятничной вечеринки у Соколовых, превратилось в изодранную половую тряпку, перепачканную на груди и спине пятнами ржавого цвета. Но Виктора это нисколько не волновало, главное, что супруга была цела и невредима - ни ссадин, ни синяков, ни порезов. Ничего... Никаких следов насилия на руках и стройных ногах. Но тревога не исчезла - Виктор всё ещё не мог разглядеть её лица. У него даже сердце защемило от одной мысли о том, что могло бы случиться.

   - Леночка, это я, - прошептал Виктор, легонько проведя пальцами по пряди каштановых волос, ниспадающей на плечо, но никакой реакции не последовало. - Лена! - прикоснувшись на этот раз к её хрупкой руке, повторил он.

   Жена не вздрогнула, но и не откликнулась, лишь опять судорожно вздохнула.

   - Покажи... Что они сделали?

   Но в ответ - тишина. Неопределённость пугала Виктора сильнее, чем страх опасности. Он занервничал, схватил жену за запястья, потянул и освободил её лицо из плена рук, причём без всяких усилий.

   Ему хотелось прыгать от счастья, но он понимал, что сейчас не время и не место для радости. С лицом Елены всё было в порядке. Разрумянившиеся щёки, дорожки от слёз и мешки под глазами - не в счёт. Супруга оставалась для него безупречно красивой, даже в таком потрёпанном виде. Спустя три десятка лет совместной жизни он по-прежнему её любил.

   "Всё-таки странно, почему она всё ещё не переоделась? Кажется, на вечеринку мы ездили дней восемь назад, конечно, если я не напутал чего-нибудь. Может, это было вчера? В голове кавардак, вообще ничего не помню - я абсолютно потерял чувство времени и пространства с этими картинами. Хотя к чёрту всё... Сейчас важно другое!"

   Виктора настораживал её отрешённый взгляд, устремлённый куда-то вдаль, сквозь него, отчего глаза Елены цвета юного лета - ярко-зелёные - казались безжизненными.

   - Что эти выродки сделали с тобой?! - спокойно спросил он, поглаживая жену по руке.

   Елена вынырнула из оцепенения, неспешно, словно в замедленной съёмке, повернула голову в сторону Виктора и сфокусировала взгляд на нём.

   - Что? - откликнулась она, слегка прищуриваясь.

   - Что эти ублюдки с тобой сделали?

   -

--">