Сергей Юрьевич Ежов - Балласт (СИ)

остальным было любопытно посмотреть на Марс, не страдать же им от чужих причуд. Я прекрасно представляю себе весь наш путь: поезд двинулся по голой безжизненной равнине от космопорта вниз по склону. Постепенно, по мере углубления в плотные слои атмосферы камни покрываются инеем, потом иней уплотняется, появляется снег и лёд. Ниже сформировались ледники, опускающиеся до двух-трёх километров над уровнем моря. Собственно, ледники эти созданы искусственно: в естественных условиях им бы расти несколько тысячелетий, а столько времени со времён терраформирования, естественно, не прошло. А ниже всё как в учебнике географии, иллюстрация к понятию "Высотная поясность": ниже ледяной пустыни начинается тундровая растительность, потом более теплолюбивая, и наконец мы оказываемся среди природы Средней полосы России, и останавливаемся на станции. Пора выходить. Мы с Саулешкой вышли одни, а поезда укатили: переселенцев-специалистов ждут где-то в другом месте. Мы ни с кем не прощались, поскольку за время трёхмесячного полёта никуда из своей каюты не выходили. Саулешка, конечно, гнала меня прогуляться, но я видел, что она боится оставаться одна, вот и не ходил, даже когда она спала. Так ни с кем и не познакомился.

   Вокзал, да. Я много видел картин художников-фантастов. Что-то мне в их творениях нравилось, что-то нет, но одно было общее во всех их картинах: лично я не хотел бы жить в домах, которые они нарисовали. Об этом я подумал, глядя на первый в моей жизни марсианский вокзал. Вокзал был совершенно земной, уютный, по виду, похож на Ржавский. Правда, надпись на фронтоне была с местным колоритом: "Сталинград Марсианский". И яблони по бокам здания имелись, только не цветущие, а увешанные спелыми яблоками. Я подошел к яблоне и спросил у женщины в железнодорожной фуражке:

  - Можно попробовать?

  - Отож! Берите за-ради бога!

  -Спасибо! А два можно? Я хочу угостить жену.

  - Да кушайте сколько хотите, на доброе здоровьечко!

  - Спасибо.

  Женщина смотрела на нас доброжелательно, с интересом, но продолжать разговор не стала. Я сорвал пару яблок, и понёс Саулешке, сидящей на узорчатой бетонной скамейке.

  - Хочешь яблочка? Здешнее, только с ветки!

  Саулешка добыла из сумки бутылку воды, и мы, помыв яблоки, дружно захрустели.

  - Апорт!

  - Что?

  - Сорт называется Алма-атинский апорт - пояснила Саулешка. - У нас в саду такие растут, я папе всегда помогала за ними ухаживать, и даже сажала сама два деревца, только пока я дома жила, они ещё не начали плодоносить. А потом я переехала наш детсад, потом перешла в нашу школу, и домой больше не ездила. Не хотелось почему-то.

  - А давай, сохраним семечки, и у своего дома посадим яблони из первых съеденных здесь яблок.

  - Давай.

  Саулешка откинулась на спинку скамьи, глядя вверх.

  - Знаешь, здесь небо совершенно непохоже на наше.

  - Угу.

  Небо действительно непохоже на земное. Оно тоже голубое, но кроме Солнца, которое движется по небосклону, в небе висят десятки чуть менее ярких солнышек. Неподвижных. И облака здесь какие-то не такие. И птицы какие-то гигантические, и летают не стаями, а сами по себе. Вот одна из них спикировала на привокзальную площадь, подняв тонкую рыжую пыль. Здоровенная пернатая, метров восемь в размахе крыльев! На спине птицы поднялся прозрачный колпак... Вот оно что! Это не птица, а машина! А ведь как похожа, даже перья видны.

  Пилот птицы подошел к нам:

  - Федосеевы?

  - Это мы.

  Мы с Саулешкой встали и по очереди пожали пилоту руку и представились

  - Меня зовут Мао Васильев, я провожу вас до места. Ваша пасека находится там, на западе, - он махнул рукой - недалеко, всего сто тридцать семь километров. Как предпочтёте добираться? На лебеде или возьмём наземную машину?

  - Я бы предпочла на лебеде. - завороженно глядя на птицу сказала Саулешка.

--">