Игорь Шумов - Тельце

– Открывайте! Иначе всех на ноги поставлю, на колени сяду!

Дверь медленно открылась. Через знакомую уже темноту виднелся глаз, да не Виктора Ивановича. Детский, но в нем только остатки горели.

– Васька? – удивилась Маша.

Он ничего не ответил и исчез в темноте.

– Мария, заходи! – отозвался Виктор Григорьвевич. – Права была – парень воин, я даже попутался сначала. Но поделом. Давай, на стол ложись, сейчас сделаем все.

– А Васька?

Он спрятался под стул. Имя его как приговор раздалось в комнате. Он затрясся и закрыл лицо руками, боясь увидеть дневные кошмары снова.

– А что с ним? – спросил Виктор Григорьевич.

– Ну… он…

– А, это. Это неважно. Давай ложись. Ты знаешь – будет больно. Новую руку пришить сложнее, чем оторвать.

На глазах Маши вытягивались пальцы. Кожа старела, становилась смуглой. Появился знакомый шрам от кошки-полторушки на запястье. Ногти обрели прилежный вид. Она прикоснулась к новой ладони – чувствует! Ею к лицу – небывалое чувство.

– Виктор Григорьевич, спасибо! – Маша вскочила с кресла, но что-то преградило ей путь. Так же резко оно и исчезло из виду, оставляя за собой крошки, – Боже, что это?

– Да все то же, – Виктор Григорьевич вытирал руки об полотенце. – Ты-то, Мария, больше не совершай такого, ладно? Тут, не буду скромничать, мастерская работа была совершена. Сомневаюсь, что еще кто так сможет и вообще приживется ли. Чай будешь пить?

– Я, пожалуй, пойду.

– Только это, сначала попрощайся с Васькой-то. Шкет! – крикнул Виктор Григорьевич. – Ползи сюда!

– Ползи?

Хватаясь одной рукой за пол, тянул свое тело Васька. Без руки и без ноги, царапая полом нос, он медленно подполз к Маше. Она закрыла рот руками. Вместо руки и ноги – заплатки старые давно пропавшей с карты страны. Не успели зажить ранки, капли на полу тянулись.

– А нога-то где? – еле дыша, спросила Маша.

– Да вон там, на стенке висит. Не успел закончить. Все, давай, нельзя тебе такое видеть.

Дверь захлопнулась для Маши последний раз. Она вернулась к себе в комнату промерзшую, где все живое долго не жило; где цветы становились черными и тянулись к лампе на рабочем столе. В комнате настоялся запах зловонный, то ли мочи, то ли местной разливухи. Маша водила новой рукой по вещам. Иногда она отторгала руку, чувствуя опасность или гвозди в предметах. Из пальца потекла кровь маленькими каплями. Васька в подвале плакал, а Маша не могла понять, что нужно чувствовать.