Журнал «Литературный меридиан» - Литературный меридиан 65 (03) 2013

путешествие!
В дороге я делился с Олей сведениями, почерпнутыми
накануне из Интернета, поскольку название «Поселок
имени Полины Осипенко» к чему-то обязывало. Оказывается, до знаменитого женского перелета 1938 года
поселок именовался Керби (по названию речки) и был
известен как центр добычи золота. Героическая летчица Полина, увы, в следующем же году погибла в очередном тренировочном полете; ее подруга Раскова погибла
в сорок третьем, на фронте, а вот Гризодубова войну пережила, командовала полком и даже участвовала потом
в съемках фильма о своем перелете.
– А я родилась в этих местах, – сообщила в свою очередь Оля. – В поселке Хурмули. У меня папа геологом
был, золото как раз искал, они с мамой все по экспедициям мотались. В Хурмулях у геологов база была.
– А сейчас чем славна Полина Осипенко? – спросил
я. – Чем там народ занимается?
– Как и везде – пьют и браконьерствуют. Поселок
на Амгуни стоит, река нерестовая… Володя раньше
в леспромхозе работал, на лесовозе. Сейчас пытается
частное дело открыть, оформил деляну, хочет дрова заготавливать да людям возить. В Полине ведь дровами
топят!
Станция Постышево встретила нас белым безмолвием. Снег начинался от самых путей и уходил к горизонту, точнее к белым округлым сопкам, похожим на сахарные головы. Автомобильная дорога, пробитая меж
окутанных морозным инеем елей и пихт, также была
белой. На ее обочине стояло несколько разнокалиберных машин, ожидавших пассажиров. Нас с Олей ждал
старенький минигрузовичок с довольно просторной,
четырехместной кабиной. Володя, большой, улыбчивый, щурил на солнце и без того неширокие тунгусские
глаза, выйдя из машины, издали махал нам рукой. Вместе с ним приехала и Аля. В отличие от тоненькой как
былинка сестры, она смотрелась сдобной пышечкой,
румяной от мороза, с выбивающимися из-под меховой
шапки рыжими кудряшками. На Володе был короткий
овчинный полушубок, на Олиной сестре – длинная, почти до земли дубленка. Оба были обуты в добротные серые валенки.
Мы обнялись, загрузили наши рюкзаки в крытый
брезентом кузов и влезли в кабину.
– Что-то вы легко одеты, – заметила Аля, когда машина выехала на трассу. – Задубеете у нас в Полине!
– У нас в рюкзаках теплые вещи, – пояснил я. – Мы
на лыжах будем бегать.
– Не больно-то у нас побегаете, по нашим снегам, – засмеялась Альбина. – А лыжи-то где?
– Лыжи Ваня с Олей привезут, – подключилась
к разговору моя женушка. – Они на машине приедут.

# 3(65)–2013
– Да, Оля звонила, – кивнула сестра. – Сейчас утром
они должны выехать, к вечеру прибудут. А вы бы утеплились все-таки. Там, под вашими сиденьями – валенки и одеяло. А то продрогнете в дороге.
– А долго ехать? – спросил я.
Володя обернулся, улыбка не сходила с его лица:
– Часа три. Быстрее нельзя, снег свежий, рыхлый.
Вчера тут автобус ушел в кювет, лег на бок. Хорошо, никто не пострадал.
– А однажды и я в такую же аварию попала, – поддержала его Аля. – Тоже автобусом ехала. Так одна женщина ногу сломала.
Мы с Олей переглянулись. После теплого купе мы
еще не успели остыть, но густой иней на жестяных стенках кабины подкреплял слова Володи и Альбины, и мы
начали переобуваться.
– А с кем вы Маришу оставили? – поинтересовалась
Оля, накинув мне и себе на плечи шерстяное одеяло
и прижавшись к моему боку.
– С Катей, – ответила Аля. – Мы из детдома девочку
взяли на каникулы, ее Катя звать. Полукровка. Мама нанайка умерла, а русский папа-пьяница куда-то сгинул.
Девочка уже четыре года в детском доме, я ее беру иногда. Вот и сейчас взяла. Ребенку радость, Новый год в семье встретит!
– А сколько ей лет?
– Двенадцать.
Я слегка удивился. Зачем надо оставлять взрослую
девушку на двенадцатилетнего ребенка? Что-то тут
не досказано.
Эту недосказанность я понял, когда мы добрались
до места и вошли в дом. Марину я видел до этого лишь
мельком, один или два раза, когда семья Олиной сестры приезжала гостить в Хабаровск, и она показалась
мне обычной миловидной девушкой лет двадцати пяти.
Здесь же мне сразу стало ясно, что семья эта несет свой
крест. Марина от рождения страдала тяжелой формой
аутизма, не выучилась речи, и осталась на уровне двухлетнего ребенка, веселого и шаловливого. Разумеется,
ее нельзя было оставлять одну в доме. Катя же оказалась
приветливой стройной девочкой, с двумя черными косичками и миндалевидными карими глазами, делающими ее --">