Журнал «Литературный меридиан» - Литературный меридиан 29-30 (05-06) 2010

декабря 1915 года: «…Книга пострадала от
цензуры: два стихотворения «Заснула чернь» и «Императорский виссон» не разрешены. Кроме того, собрание вышло не довольно полным, до 27 стихотворений отнюдь не
плохих, а иногда и превосходных, не включены автором отчасти по мнительности, отчасти по капризу».
Третье издание «Камня» вышло уже после революции, в
июле 1923 года, в госиздатовской серии «Библиотека современной русской литературы». На этот раз стихотворения
не датированы, а из 75 включенных в книгу стихотворений
6 написаны позднее 1916 года и, собственно говоря, к «Камню» не относятся.
Последним прижизненным изданием «Камня» был соответствующий раздел в итоговой книге 1928 года «Стихотворения». Обратим внимание на небольшое, но ёмкое стихотворение, датированное 1912 годом:
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать,
«Господи!» – сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

4

Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади.
К превосходным стихотворениям этого цикла можно отнести сонет «Казино», посвященные Н. Гумилёву «Петербургские строфы», «Бессонница. Гомер. Тугие паруса», «И
поныне на Афоне…», а также очень смелое стихотворение
для того времени «Дворцовая площадь». Безупречно и
ярко написаны стихотворения «Домби и сын», «Старик», и
«Кинематограф», «Золотой». Всё это ранний Мандельштам,
в свои двадцать с небольшим лет ставший знаменитым. А
как современно звучит стихотворение, датированное 1913
годом! Разве это не сегодняшний день, особенно в первых
двух строфах:
От легкой жизни мы сошли с ума:
С утра вино, а вечером похмелье.
Как удержать напрасное веселье,
Румянец твой, о нежная чума?
В пожатьи рук мучительный обряд,
На улицах ночные поцелуи,
Когда речные тяжелеют струи
И фонари, как факелы, горят.
Мы смерти ждем, как сказочного волка,
Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка.
Свою вторую книгу Мандельштам намеревался назвать
«Новый камень». Однако ёё новое название – «TRISTIA» –
было дано Михаилом Кузминым. Любопытно, что Мандельштам колебался в выборе названия книги: до нас дошли
ещё два варианта – «Аониды» и «Слепая ласточка». В 1925
году вышли ещё две книги, и каждая в своём роде была итоговой. Это сборник прозы «Египетская марка», в который,
наряду с одноимённой повестью, вошла и автобиографическая повесть «Шум времени», а также вышел сборник
критических статей «О поэзии».
Все эти книги напечатаны одна за другой во время… поэтического молчания Мандельштама. За пять с лишним лет
между стихами 1925 года к Ольге Вексель и «армянским»
циклом осени 1930 года – ни одного стихотворения! В эти
годы «молчал» не один Мандельштам. И Анна Ахматова, и
Борис Пастернак, и Бенедикт Лившиц… У каждого, конечно, были на то свои внутренние причины и поводы, но было
и нечто общее – прежде всего, сгущающаяся атмосфера
глухого недоброжелательства к писателям-попутчикам,
позднее, в 1930-е годы, переродившаяся в охотничий азарт
открытой их травли.
Печататься становилось всё труднее и труднее. Единственной отдушиной были переводы. Использование классово-чуждых «спецов» на этом поприще не считалось зазорным и даже поощрялось. Как и Пастернак, Мандельштам
занялся переводами. Он перевёл десятки книг преимущес-

k ,2е!=23!…/L

ме!,д,=… ó № 5 - 6 (29 - 30)

Май 2010 г.

k

,2е!=23!…/L C32е"%д,2ель

твенно с французского, но с каждым годом становилось всё
яснее, что отдушина эта удушлива и ядовита. Переводы не
были для Мандельштама живой работой и отнимали много
творческих сил, иссушали мозг. К тому же эта «отдушина»
оказалась для него настоящей западнёй, когда разгорелся
скандал вокруг мандельштамовской переработки переводов «Тиля Уленшпигеля». Скандал этот, начатый в 1928 году,
был вновь раздут в 1929 году Д. И. Засловским и, захватив
часть 1930 года, перерос в травлю поэта.
«Четвёртая проза», произведение, «вдохновленное»
разыгравшейся травлей и обозначившее недвусмысленный разрыв поэта с литературной общественностью. Этот
разрыв всё же дал ему возможность как бы заново родиться и вновь научиться летать. В октябре 1930 года Мандельштам начал опять писать стихи!
Куда как страшно нам с тобой,
Товарищ большеротый мой!
Ох, как крошится наш табак,
Щелкунчик, дружок, дурак!
А --">